Снегов
немую черноту
Прожгло
два глаза из тумана,
И
дым остался на лету
Горящим
золотом фонтана.
Я
знаю – пышущий дракон,
Весь
занесен пушистым снегом,
Сейчас
порвёт мятежным бегом
Завороженной
дали сон.
А
с ним, усталые рабы,
Обречены
холодной яме,
Влачатся
тяжкие гробы,
Скрипя
и лязгая цепями.
Пока
с разбитым фонарем,
Наполовину
притушенным,
Среди
кошмара дум и дрем
Проходит
Полночь по вагонам.
Она
– как призрачный монах,
И
чем ее дозоры глуше,
Тем
больше чада в черных снах,
И
затеканий, и удуший;
Тем
больше слов, как бы не слов,
Тем
отвратительней дыханье,
И
запрокинутых голов
В
подушках красных колыханье.
Как
вор, наметивший карман,
Она
тиха, пока мы живы,
Лишь
молча точит свой дурман
Да
тушит черные наплывы.
А
снизу стук, а сбоку гул,
Да
всё бесцельней, безымянней...
И
мерзок тем, кто не заснул,
Хаос
полусуществований!
Но
тает ночь... И дряхл и сед,
Еще
вчера Закат осенний,
Приподнимается
Рассвет
С
одра его томившей Тени.
Забывшим
за ночь свой недуг
В
глаза опять глядит терзанье,
И
дребезжит сильнее стук,
Дробя
налеты обмерзанья.
Пары
желтеющей стеной
Загородили
красный пламень,
И
стойко должен зуб больной
Перегрызать
холодный камень.