Г. Г. Шпетту
Вчера
завернул он в харчевню,
Свой
месячный пропил расчет.
А
нынче в родную деревню,
Пространствами
стертый, бредет.
Клянет
он, рыдая, свой жребий.
Друзья
и жена далеки.
И
видит, как облаки в небе
Влекут
ледяные клоки.
Туманится
в сырости – тонет
Окрестностей
никнущих вид.
Худые
былинки наклонит,
Дождями
простор запылит –
Порыв
разгулявшейся стужи,
В
полях разорвется, как плач.
Вон
там: – из серебряной лужи
Пьет
воду взлохмаченный грач.
Вон
там: – его возгласам внемлет
Жилец
просыревших полян –
Вон:
– колкие руки подъемлет
Обсвистанный
ветром бурьян.
Ликует,
танцует: «Скитальцы,
Ища
свой приют, припадут
Ко
мне: мои цепкие пальцы
Их
кудри навек оплетут.
Вонзаю
им в сердце иглу я...
На
мертвых верхах искони.
Целю
я, целуя-милуя,
Их
раны и ночи, и дни.
Здесь
падают иглы лихие
На
рыхлый, рассыпчатый лесс;
И
шелестом комья сухие
Летят,
рассыпаясь в откос.
Здесь
буду тебя я царапать, –
Томить,
поцелуем клонясь».
Но
топчет истрепанный лапоть
Упорнее
жидкую грязь.
Но
путник, лихую сторонку
Кляня,
убирается прочь.
Бурьян
многолетний вдогонку
Кидает
свинцовую ночь.
Задушит
– затопит туманом:
Стрельнул
там летучей иглой...
Прокурит
над дальним курганом
Тяжелого
олова слой.
Как
желтые, грозные бивни,
Размытые
в россыпь полей,
С
откосов оскалились в ливни
Слои
вековых мергелей.
Метется
за ним до деревни,
Ликует
– танцует репье:
Пропьет,
прогуляет в харчевне
Растертое
грязью тряпье.
Ждут:
голод да холод – ужотко;
Тюрьма
да сума – впереди.
Свирепая,
крепкая водка,
Огнем
разливайся в груди!
05-08. Ефремов