Пансионеры
дремлют у стены
(Их
место – только злость и зависть прочим).
Стена
– спасенье гимназической спины –
Приткнулся,
и часы уже короче.
Но
остальным, увы, как тяжело:
Переминаются,
вздыхают, как тюлени,
И,
чтоб немножко тело отошло,
Становятся
громоздко на колени.
Инспектор
в центре. Левый глаз устал –
Косится
правым. Некогда молиться!
Заметить
надо тех, кто слишком вял,
И
тех, кто не успел еще явиться.
На
цыпочках к нему спешит с мольбой
Взволнованный
малыш-приготовишка.
(Ужели
Смайльс не властен над тобой?!)
«Позвольте
выйти!» Бедная мартышка...
Лишь
за порог – все громче и скорей
По
коридору побежал вприпрыжку.
И
злится надзиратель у дверей,
Его
фамилию записывая в книжку.
На
правом клиросе серебряный тенор
Солирует,
как звонкий вешний ветер.
Альты
за нотами, чтоб не увидел хор,
Поспешно
пожирают «Gala Peter».
Но
гимназистки молятся до слез
Под
желчным оком красной классной дамы,
Изящные,
как купы белых роз,
Несложные
и нежные, как гаммы.
Порой
лишь быстрый и лукавый глаз
Перемигнется
с миловидным басом:
И
рявкнет яростней воспламененный бас,
Условленным
томим до боли часом.
Директор
– бритый дряхленький Кащей,
На
левом клиросе увлекся разговором.
В
косые нити солнечных лучей
Вплыл
сизый дым и плавится над хором.
Усталость
дует ласково в глаза.
Хор
все торопится – скорей, скорей, скорее...
Кружатся
стены, пол и образа,
И
грузные слоны сидят на шее.
<1910>