Неспокойно
сердце бьется, в доме все живое спит,
Равномерно,
безучастно медный маятник стучит...
За
окном темно и страшно, ветер в бешенстве слепом
Налетит
с разбега в стекла – звякнут стекла, вздрогнет дом,
И
опять мертво и тихо... но в холодной тишине
Кто-то,
крадучись, незримый приближается ко мне.
Я
лежу похолоделый, руки судорожно сжав,
Дикий
страх сжимает сердце, давит душу, как удав...
Кто
неслышными шагами в эту комнату вошел?
Чьи
белеющие тени вдруг легли на темный пол?
Тише,
тише... Это тени мертвых, нищих, злых недель
Сели
скорбными рядами на горячую постель.
Я
лежу похолоделый, сердце бешено стучит,
В
доме страшно, в доме тихо, в доме все живое спит.
И
под вой ночного ветра и под бой стенных часов
Из
слепого мрака слышу тихий шепот вещих слов:
«Быть
беде непоправимой, оборвешься, упадешь
И
к вершине заповедной ты вовеки не дойдешь».
Ночь
и ветер сговорились: «Быть несчастью, быть беде!»
Этот
шепот нестерпимый слышен в воздухе везде,
Он
из щелей выползает, он выходит из часов –
И
под это предсказанье горько плакать я готов!..
Но
блестят глаза сухие и упорно в тьму глядят,
За
окном неугомонно ставни жалобно скрипят,
И
причудливые тени пробегают по окну.
Я
сегодня до рассвета глаз усталых не сомкну.
1906