Начальник
Акцептации сердит:
Нашел
просчет в копейку у Орлова.
Орлов
уныло бровью шевелит
И
про себя бранится: «Ишь, бандит!»
Но
из себя не выпустит ни слова.
Вокруг
сухой, костлявый, дробный треск –
Как
пальцы мертвецов, бряцают счеты.
Начальнической
плеши строгий блеск
С
бычачьим лбом сливается в гротеск, –
Но
у Орлова любоваться нет охоты.
Конторщик
Кузькин бесконечно рад:
Орлов
на лестнице стыдил его невесту,
Что
Кузькин, как товарищ, – хам и гад,
А
как мужчина, – жаба и кастрат...
Ах,
может быть, Орлов лишится места!
В
соседнем отделении содом:
Три
таксировщика, увлекшись чехардою,
Бодают
пол. Четвертый же, с трудом
Соблазн
преодолев, с досадой и стыдом
Им
укоризненно кивает бородою.
Но
в коридоре тьма и тишина.
Под
вешалкой таинственная пара –
Он руки растопырил, а Она
Щемящим
голосом взывает: «Я жена...
И
муж не вынесет подобного удара!»
По
лестницам красавицы снуют,
Пышнее
и вульгарнее гортензий.
Их
сослуживцы «фаворитками» зовут –
Они
не трудятся, не сеют – только жнут.
Любимицы
Начальника Претензий...
В
буфете чавкают, жуют, сосут, мычат.
Берут
пирожные в надежде на прибавку.
Капуста
и табак смесились в едкий чад.
Конторщицы
ругают шоколад
И
бюст буфетчицы, дрожащий на прилавке...
Второй
этаж. Дубовый кабинет,
Гигантский
стол. Начальник Службы Сборов,
Поймав
двух мух, покуда дела нет,
Пытается
определить на свет,
Какого
пола жертвы острых взоров.
Внизу
в прихожей бывший гимназист
Стоит
перед швейцаром без фуражки.
Швейцар
откормлен, груб и неречист:
«Ведь
грамотный, поди не трубочист!
«Нет
мест» – вон на стене висит бумажка».
<1909>