Саша Черный. ПРОДОЛЖЕНИЕ ОДНОГО СТАРОГО РАЗГОВОРА



К н и г о п р о д а в е ц

Стишки любимца муз и граций
Мы вмиг рублями заменим
И в пук наличных ассигнаций
Листочки наши обратим.
(«Разговор книгопродавца с поэтом» Пушкин.)


Ч и т а т е л ь

Слова без смысла, чувства нету,
Натянут каждый оборот:
Притом – сказать ли по секрету?
И в рифмах часто недочет.
(«Журналист, читатель и писатель» Лермонтов.)


Г р а ж д а н и н

Будь гражданин. Служа искусству
Для блага ближнего живи,
Свой гений подчиняя чувству
Всеобнимающей любви.
(«Поэт и гражданин» Некрасов.)



(Отдельный кабинет. Писатель, читатель, критик и издатель)


К р и т и к

Антракт... Один сплошной антракт.
Но унывать нельзя однако.
Отлив – перед приливом. Факт!
Вновь солнце выглянет из мрака...
Примет не мало, господа,
Всем надоели выкрутасы,
И даже «рыжие» саврасы
Сошли, как грязная вода.
Плач у разбитого корыта
Уже не трогает сердец.
Пусть быт... Но отчего ж из быта
Брать только зло за образец?
Все больше грамотных у нас,
Все крепнет жажда бодрой пищи,
А наш изысканный Парнас
Зарос репьем по голенище...
Потребность в гении ясна, –
А если так, то несомненно
Придет, гремя оружьем, смена,
И будет вновь у нас весна!


П и с а т е л ь

Что ж... Вам, почтеннейшей гадалке,
И карты в руки. Очень рад!
Пусть гениальный мой собрат
Скорей придет. Вот только палки
Не суйте, друг, промеж колес.
Закон ли гению ваш спрос?
Вдруг не захочет петь он бодро:
Ведь вы тогда с него по бедра
Сдерете кожу! Между прочим,
И вам мы, сударь, напророчим.
Боюсь, чтоб вам, судья суровый,
Не прозевать его приход!
Вот разве гений – критик новый
Придет с ним вместе в свой черед...
Алло?


К р и т и к
(холодно, с достоинством)

            Благодарю покорно.


Ч и т а т е л ь

Мне примирить нетрудно вас:
Нет Достоевских, но бесспорно
Белинских тоже нет сейчас.
Хотя не мало...


Писатель
(перебивает)

                            Что не мало?
Монбланы были и прошли,
А ты все так же бродишь вяло
По грязной ярмарке земли.
Что ж, вкус твой вырос? Сердце шире?
Богаче мысль? Дух стал без шор?
И вообще – к чему в трактире
Литературный разговор?
Патрон, налейте...


И з д а т е л ь
(игриво)

                               За манишку?
Ха-ха! Что спорить? Я делец,
Читатель покупает книжку,
Писатель пишет, и конец.
Но я немножко тоже значу.
Чуть-чуть. Я говорю чуть-чуть...
Кто снаряжает всех вас в путь?
Кто финансирует удачу?
Успех – вот штука! Гений – хлам.
Сознайтесь, господин писатель,
Не я ль, ваш опытный издатель,
Такое имя сделал вам?


П и с а т е л ь

Вот говорящий кошелек!
Да, сознаюсь... Но... где же водка?..
А до сих пор я думал кротко,
Что имя плод моих лишь строк...
Прозрел.


И з д а т е л ь

               Не злитесь, мой красавец!
Давно прошли те времена-с,
Когда, пробравшись на Парнас,
Ждал в уголке книгопродавец.
Приди сюда хоть сам ваш Фет –
И в свой журнал «Всего помногу»
Я закажу ему, ей-богу,
В сто строк рождественский сонет!


К р и т и к
(деловито)

Четырнадцать лишь строк в сонете.


И з д а т е л ь

Пускай четырнадцать! Плевать!
Ого! Уж час. Прощайте, дети!
На вернисаж не опоздать...
Там мой портрет. Работа – сон!
Одна лишь рама стоит двести.
Что здесь торчать? Пошли бы вместе?
А? Не хотите? Миль пардон!

(не без грации уходит)


П и с а т е л ь

Видали? Вот он – демон мой,
Мой меценат и искуситель,
Заказчик мой глухонемой,
Сезонных вкусов утвердитель...
Кто им не скуплен на корню?
И кто к очередному дню
Его «Еженедельных Вздоров»
Новелл не пишет для шоферов?
Он клеит сотни альманахов,
Объединяя их... рублем.
Без рук, без глаз, с душой-нулем
Он самовластней падишахов!
Он залил хламом детский рынок,
Родил «анкеты о белье»,
Придумал конкурсы картинок
На тему «Драма в ателье».
Он, как эксперт в литературке,
Сидит средь теток и друзей
И все маститые окурки
Покорно тащит в свой музей...
Он издает, как каталоги,
Стихи о нежном и святом...
И я пред ним... дрожу в тревоге,
Чтоб к сроку сдать свой новый том...


К р и т и к

Коллега, вы сгустили краски.
Что говорить – капитализм
Родил рекламу и цинизм
И музу нарядил в подвязки.
Но чем издатель виноват?
Он только раб условий века.
Нелепо ждать ведь, чтоб от чека
Струился тонкий аромат.
В универсальном магазине
Должно быть все на всякий вкус.
А «Спальня ветреной графини»
Всегда для рынка верный плюс.
В обложке пестрой суррогат
Идет бойчей оригинала.
Тот Мопассана гонит в сало,
Тот шьет из лейкинских заплат...
Боритесь! Будьте лишь собой –
Смешно глодать чужие кости.
Смотрите, с запада гурьбой
Идут наряднейшие гости.
Пусть быт их чужд, пусть речь нова –
Мы все на новое ведь падки.
А вы, как нищая вдова,
Распродаете лишь остатки...
Боритесь, черт вас побери!
Для зорких глаз все ново в мире,
Иль загасите фонари
И...


П и с а т е л ь
(зевая)

         Дважды два – четыре.


Ч и т а т е л ь

Позвольте мне сказать два слова.
Вы так отделали сурово
Того, кто вас распродает...
Но вы-то сами кто? Илот?
Не соблазненная ж купцом
Вы институтка в самом деле?
Вы тоже стали продавцом
И растеряли вкус и цели.
Специалисты по попам,
Альковам, страхам и скелетам,
Вы по налаженным тропам
Гарцуете зимой и летом.
Легко! Сто раз себе самим
Вы подражаете убого, –
А если смыть манерный грим –
Что там останется? Немного...


К р и т и к

Ну, не совсем...


Ч и т а т е л ь

                            Не в этом суть!
Но кто же, господин писатель,
Определил ваш новый путь?
Вы сами? Общество? Издатель?
Для вас сейчас любой успех,
Как допинг для усталой клячи...
Зачем торгуетесь при всех –
Чей «изм» умнее и богаче?
В неделю изводя стопу,
Привыкли вы менять две маски:
Во вторник презирать толпу,
А в пятницу ей строить глазки...
В тупой анкете «о мозоле»
И ваше мненье мы найдем,
В кинематографе с моржом
Снимались вы по доброй воле...
Да не один кинематограф!
Я не могу пойти в кабак,
Чтоб со стены, как вещий знак,
Не угрожал мне ваш автограф...
Поймите... Надо уважать
Хотя кого-нибудь на свете.
Я вас любил...


П и с а т е л ь
(брезгливо)

                         Да, на жилете
Ты любишь, друг мой, порыдать.
Будь проклят ты с такой любовью!
Устану ль я иль вдруг споткнусь, –
Ты первый всякому злословью,
Как прачка, веришь, милый гусь...
Ты будешь пить, служить в акцизе
И развивать игриво прыть, –
А я обязан, в светлой ризе,
Голодный над тобой парить...
Не ты ль, приятель, Льва Толстого
На Джека Лондона сменил?
Кто «интересней», – тот и мил.
К чему кроту вершины слова?
Увы, грешна моя душа, –
Но пред собой одной и только, –
Что я порой не гимн, а польку
Спеша писал из-за гроша.
Да, я толкался в ресторанах
И бисер улице бросал,
Но по музеям на Дианах
Не я автографы писал.
А ты! Что сделал ты на свете?
Родил собачий, затхлый быт
И, приучивши спину к плети,
Охотно ел из всех корыт.
Проблем не стало для тебя:
Расковырял, зевнул – и к черту!
Чтоб чем-нибудь развлечь себя,
Ты к книгам подходил, как к торту...
Не ты ль виной, шальная муха,
Что даже слово «гражданин»
Сейчас так дико режет ухо,
Как старомодный «райский крин»?
Но будет. Брысь... А вы, мой критик,
Чтó в поте вялого лица,
Как прогрессивный паралитик,
Меня жуете без конца?
Вы помогли мне разобраться
В себе самом? Когда и чем?
Пересказать, сравнить, придраться,
Поставить балл – и все. Зачем?
Какие общие вопросы
Вы подымаете сейчас?
Все те же шпильки, брань, разносы
И генеральский зычный бас.
Кого вы вовремя узнали?
Не вам, сидящим у дорог,
Провидеть за туманом дали!
Дай Бог кой-как свести итог...
Парнасский пресный регистратор
И юбилейный декламатор
Без вдохновенья и огня –
Не вам, мой друг, судить меня!
Но впрочем – точка. Извините.
Шумит в башке. И пусть. Плевать!
Я лишь хотел в чаду событий
Чуть-чуть наш узел развязать,
Чтоб на мои одни лишь плечи
Не клали сдуру весь багаж...
Все хороши! Эй, человече,
Что ж счет?.. Пойдем на вернисаж...

(Все подымаются и уходят.)

<1914>




            Саша Черный. АВГИЕВЫ КОНЮШНИ (Сб. САТИРЫ)