Саша Черный. В КАРЦЕРЕ



      За сверхформенно отросшие волосья
Третий день валяюсь здесь во тьме.
В теле зуд. Прическа, как колосья.
Пыль во рту и вялый гнев в уме.

      Неуютно в черном помещенье...
Доски жестки и скамья узка,
А шинель скользит, как привиденье, –
Только дразнит сонные бока.

      Отобрали ремешок мой брючный
И табак (ложись и умирай!), –
Чтобы я в минуты мути скучной
Не курил и не стремился в рай.

      Запою ль вполголоса, лютея,
Щелкнет в дверце крошечный квадрат
И, светясь, покажется, как фея,
Тыкволицый каменный солдат.

      «Арестованному петь не дозволятца»,
Ротный, друг мой, Бурлюков-мурло!
За тебя, осинового братца,
Мало ль писем я писал в село?..

      Оторвал зубами клок краюхи
И жую противный кислый ком.
По лицу ползут, скучая, мухи,
Отогнал – и двинул в дверь носком.

      «Черт, Бурлюк! Гнусит «не дозволятца!»,
Ишь, завел, псковской гиппопотам»...
Замолчал. А в караульной святцы
Стал доить ефрейтор по складам.

      Спать? От сна распухло переносье...
Мураши в коленях и в спине...
О, зачем я не носил волосьев
По казенной форменной длине!

      Время стало. В ноздри бьет опойкой...
Воздух сперт, как в чреве у кита!
Крыса точит дерево под койкой.
Для чего я обращен в скота?

     Во дворе березки и прохлада.
В горле ходит жесткое бревно...
«Эй, Бурлюк! Веди скорее... Надо!»
Эту хитрость я постиг давно.

      Скрип задвижки. Контрабасный ропот:
«Не успел прийтить, опять веди!»
Лязг ружья. Слоноподобный топот
И сочувственно-угрюмое: «Иди!»

<1911>




            Саша Черный. БУРЬЯН (Сб. САТИРЫ И ЛИРИКА)