Из
всех билетов вызубрив четыре,
Со
скомканной программою в руке,
Неся
в душе раскаяния гири,
Я
мрачно шел с учебником к реке.
Там у
реки блондинка гимназистка
Мои
билеты выслушать должна.
Ах,
провалюсь! Ах, будет злая чистка!
Но
ведь отчасти и ее вина...
Зачем
о ней я должен думать вечно?
Зачем
она близка мне каждый миг?
Ведь
это, наконец, бесчеловечно!
Конечно,
мне не до проклятых книг.
Ей
хорошо: по всем – двенадцать баллов,
А у
меня лишь по закону пять.
Ах,
только гимназистки без скандалов
Любовь
с наукой могут совмещать!
Пришел.
Навстречу грозный голос Любы:
«Когда
Лойола орден основал?»
А я в
ответ ее жестоко в губы,
Жестоко
в губы вдруг поцеловал.
«Не
сметь! Нахал! Что сделал для науки
Декарт,
Бэкон, Паскаль и Галилей?»
А я в
ответ ее смешные руки
Расцеловал
от пальцев до локтей.
«Кого
освободил Пипин Короткий?
Ну,
что ж? Молчишь! Не знаешь ни аза?»
А я в
ответ почтительно и кротко
Поцеловал
лучистые глаза.
Так
два часа экзамен продолжался.
Я
получил ужаснейший разнос!
Но,
расставаясь с ней, не удержался
И
вновь поцеловал ее взасос.
………………………………………….
Я на
экзамене дрожал, как в лихорадке,
И
вытащил... второй билет! Спасен!
Как я
рубил! Спокойно, четко, гладко...
Иван
Кузьмич был страшно поражен.
Бегом
с истории, ликующий и чванный,
Летел
мою любовь благодарить...
В
душе горел восторг благоуханный.
Могу
ли я экзамены хулить?
<1910>