Н. И. Русову
Я
помню день: враги с окрестных сел
Восстали
на меня – и вот: погибли,
Когда
на них молитвенно пошел,
Закляв
словами травных библий.
Когда,
как месть, волшебств туманный ток,
Дымящийся
росою и ветрами,
Подъяв,
заклятьем пролил на восток
Над
охладненными лугами.
Ей,
ты! Падешь, коль вновь возмнишь восстать
На
божество, как пал в веках твой прадед, –
И
мой репейник бешеный, как тать,
Иглою
шип под сердцем всадит.
Я
вольный поп: и ныне, как и встарь,
Сюда
кустом на брань рукоположен.
И
вещий – сам. И вещий мой алтарь
Из
крепких, красных камней сложен.
Колючий
клир (ревнивое репье) –
Мои
прозябшие цветами прихожане –
Вознес
над вами, скрыв лицо мое,
Благословляющие
длани.
Вот
соберу с болот зеленый хвощ,
От
ульев – мед, от нивы – колос хлебный!
Текут
века... Я утро, день и нощь
Служу
целебные молебны.
Цветись,
цветок, – и в ветер венчик кинь!
Взлетайте
выше, ладанные струи!
Вовек
туда, в темнеющую синь
Пространств
восходят аллилуйи.
Медовый
ветр струит густой елей,
Сластит
уста и льется быстротечно.
Стоят
холмы, подъяв престол полей
Тысячелетия,
извечно.
И
космами над синею водой
Вдали
поник в бунтующей порфире
Сердитый
бог с зеленой бородой –
Последний
бог в пустынном мире.
Твой
вопль глухой гудит, летит, твердит, –
Твердит
в поля, лиет елей и стынет;
Зеленой
хлябью вновь – и вновь – вскипит,
Листвяной
купой хладно хлынет.
Из
уст твоих – златые словеса!
Из
уст дуплистых, сластно в высь кидаясь,
Они
туда – в немые небеса –
Текут,
потоком изливаясь.
Как
возвещу в простор окрестных сел
Сладчайших
уст, о куст порфирородный, –
Как
возвещу бунтующий глагол,
Неизреченный
и свободный.
Из
вековой, из царственной глуши
Ты
– сук сухой наставя, как трезубец –
Туда
– во мрак трухлявой их души
Грозишь,
косматый душегубец.
08. Серебряный Колодезь