Море – камни –
сосны – шишки...
Над водой крутой
откос.
Две девчонки,
два мальчишки,
Пятый – я,
шестой – барбос.
У заросшего
колодца,
Где желтел
песчаный вал,
Я по праву
полководца
Объявил войскам
привал.
Пили воду.
Много-много!
Капли вились
мимо уст.
Через полчаса,
ей-богу,
Стал колодец
старый пуст.
Мы сварили суп в
жестянке –
Из креветок и
пшена.
Вкус – резиновой
солянки...
Пес не ел, а мы
– до дна.
Было жарко,
душно, сухо.
Час валялись мы пластом.
А барбос,
закинув ухо,
Грыз бутылку за
кустом.
Мы от взрослых
отдыхали, –
Каждый сам себе
отец...
Хочешь – спи,
задрав педали,
Хочешь – прыгай,
как скворец.
Дымной лентой
вьется копоть:
Пароход плывет в
Марсель...
Хорошо по лужам
шлепать
И взрывать
ногами мель!
Крабы крохотные
в страхе
Удирают под
утес.
Младший мальчик
без рубахи
В щель за крабом
сунул нос.
Но девчонки,
сдвинув шеи,
Верещат, как
леший в рог:
«Са-ша Черный!
По-ско-рее!
Под скалою
ось-ми-ног...»
Боже мой, какая
радость!
Прискакавши
колесом,
Выдираем эту
гадость
Вшестером
(считая с псом)...
Брюхо – розовая
мякоть,
Лапы – вроде
бороды.
Вообще, не
зверь, а слякоть,
Отчего ж мы так
горды?
Мы несем его в
жестянке
И решаем все у
пня:
Пусть живет, как
рыбка, в банке,
Под кроватью у
меня...
Как рысак,
барбос наш скачет,
Мы горды, – а он
при чем?
Красный бок
далекой дачи
Вспыхнул в
соснах кирпичом.
Подбираем по
дороге
Все, что
выбросил прибой:
Руль с неведомой
пироги,
Склянку с
пробкой голубой...
Для чего? Не
знаем сами.
Обошли знакомый
грот.
Ветер влажными
крылами
Подгоняет нас
вперед.
Из-за мыса вышла
лодка,
Вяло вздувши
паруса.
Море ласково и
кротко,
Словно сытая
лиса.
За спиной
трясется склянка.
У сарая сохнет
сеть...
Осьминог уснул в
жестянке:
Тише, дети. Не
шуметь!..
1928