Я
сегодня всю ночь просидел до утра, –
Я
испортил, волнуясь, четыре пера:
Злободневность
мелькала, как бешеный хвост,
Я
поймал ее, плюнул и свез на погост.
Называть
наглецов наглецами, увы,
Не
по силам для бедной моей головы–
Наглецы
не поверят, а зрячих смешно
Убеждать
в том, что зрячим известно давно.
Пуришкевич...
обглоданный, тухлый Гучков...
О,
скорее полы натирать я готов
И
с шарманкой бродить по глухим деревням,
Чем
стучать погремушкой по грязным камням.
Сколько
дней золотых и потерянных дней,
Возмущались
мы черствостью этих камней
И
сердились, как дети, что камни не хлеб,
И
громили ничтожество жалких амеб?
О,
ужели пять-шесть ненавистных имен
Погрузили
нас в черный, безрадостный сон?
Разве
солнце погасло, и дети мертвы?
Разве
мы не увидим весенней травы?
Я,
как страус, не раз зарывался в песок...
Но
сегодня мой дух так спокойно высок...
Злободневность,
– Гучкова и Гулькина дочь,
Я
с улыбкой прогнал в эту ночь.
<1908>