Двор – уютная
клетушка.
У узорчатой
ограды
Два цветущих
олеандра
Разгораются
костром...
А над ними
прорубь неба
Тускло мреет в
белом зное,
Как дымящаяся
чаша,
Как поблекший
василек.
Словно зонт
пыльно-зеленый,
Пальма дворик
осенила.
Ствол гигантским
ананасом
Оседает над
землей.
На листе
узорно-гибком
Осы строят
шапкой соты,
Солнце лавой
раскаленной
Режет сонные
глаза.
______
Только зной к
закату схлынет,
Только тень падет
на гравий,
В белом домике у
входа
Подымается
возня.
Мать поет свою
канцону,
Словно рот
полощет песней, –
А за нею голос
детский,
В тонкий лепет
взбив слова,
Вьется резвым
жеребенком,
Остановится
внезапно –
И фонтаном
зыбким смеха
Всколыхнет оживший
двор.
Книжку старую
отбросив,
Из окошка
крикнешь: «Роза!»
И лукавою
свирелью
Прилетит в
ответ: «Синьор?»
______
Над безмолвной
низкой дверью
Ветром вздуло
занавеску.
Из таинственного
мрака
Показался
кулачок.
Это маленькая
Роза,
Дочь привратницы
Марии,
Мотылек на
смуглых ножках,
Распевающий
цветок.
Деловито
отдуваясь,
Притащила
табуретку,
Взгромоздилась и
застыла,
Отдыхая от жары.
Сгибы ножек под
коленкой
Сочной ниточкой
темнеют,
А глаза, лесные
птицы,
Окунулись в
небеса.
______
За цветущею
оградой
Петухами
распевают
То толстяк с
гирляндой туфель,
То веселый
зеленщик.
Головой крутя
кудрявой, –
Расшалившееся
эхо, –
Роза звонко
повторяет
Полнозвучные
слова:
«Scaipe! Scarpe! Pomodori!
Foggiolini! Peperone!»*
Рыжий кот, худой
и драный,
К милым пяткам
нос прижал.
И душе моей
казалось,
Что в зрачках
бродячих зверя
В этот миг
блаженно млели
Искры рыцарской
любви.
______
Жалюзи щитом
поставив,
Словно в
шапке-невидимке,
Я смотрю на это
чудо,
Широко раскрыв
глаза.
Это радостное
тельце,
Этот полный
кубок жизни
Мне милей стихов
Петрарки,
Слаще всех
земных легенд...
На крыльцо я
тихо вышел:
Кот нырнул под
жирный кактус,
Табуретка
покатилась...
Палец в рот и
глазки вверх.
Долго, долго
изучала
Незнакомого
синьора, –
Оглушительно
вздохнула
И улыбкой
расцвела.
______
На обложке
русской книги
Мы фонтан
нарисовали,
Рыбок с заячьими
ртами,
Тигра с гривой
до земли.
По моей ладони
хлопал
Кулачок
кофейно-пухлый.
Я молчал, она
звенела,
Как беспечный
ручеек.
Мать, белье с
кустов снимая,
В сотый раз
взывала: «Роза!»
Этих скучных
пресных взрослых
Никогда я не
приму...
Не хотите ль вы,
синьора,
Чтоб трехлетний
одуванчик,
Как солидный
папский нунций
Чинно вел со
мною речь?
______
Нет у Розы
пышной куклы
С томно-глупыми
глазами,
Но ребенок, как
котенок,
Щепкой тешится
любой.
Вон она кружит
вдоль пальмы,
Высоко подняв к
закату
Тростниковый
старый стебель
С жесткой
блеклою листвой.
Па – направо, па
– налево,
Ножки – быстрые
газели,
Две-три ноты
звонкой песни
Заменяют ей
оркестр.
А глаза
неукротимо
Жгут языческим
весельем
И, косясь, ко
мне взывают:
«Полюбуйтесь-ка,
синьор!»
______
«А теперь?» –
спросила Роза.
Я принес поднос
с тарелкой.
На тарелке
пухлый персик
И душистый
абрикос.
Роза стала за
прилавок, –
Я был знатный
покупатель...
Но пока я
торговался,
Роза съела весь
товар.
Кот крутил
хвостом умильно.
Кинув косточку с
подноса,
Роза тоном
королевы
Приказала зверю:
«Ешь!»
«А теперь?»...
Сложила ручки.
Затянувшись
папироской,
Я ей дал пустую
гильзу.
Мы курили. Двор
молчал.
______
За мохнатым
олеандром
Ржаво всхлипнули
ворота.
На напев шагов
знакомых
Понеслось дитя к
отцу.
Руки вытянув,
рабочий
Вскинул девочку
над шляпой,
И слились на миг
под небом
Сноп кудрей и
сноп цветов.
Олеандры
задрожали,
Зашептались и
затихли...
«Ах, еще!» –
звенела Роза,
Руки-крылья
вскинув ввысь.
Он унес ее, как
птицу,
За цветную
занавеску:
Тень ребенка
закачалась
На коленях у
отца...
______
Истомленные
мимозы
Листья легкие
склонили,
И шипит бамбук
зеленый,
Кротко жалуясь
на зной.
Наклонясь к
кустам, рабочий
Из ведра струею
хлещет:
Пьет земля, пьют
жадно корни,
Влажной пылью
дышит двор.
За отцом, сжав
строго губки,
Ходит медленно
ребенок,
Из фиаски
оплетенной
Гравий влагой
окропя.
А фиаска так
лукава –
Ускользает и
виляет...
Каждый камушек
невзрачный
Надо Розе
напоить.
______
Холод мраморных
ступеней
Лунным фосфором
пронизан.
Сбоку рамой
освещенной
Янтареет ярко
дверь.
Роза сонно и
устало
За отцом следит
глазами,
В белый хлеб
впилась, как мышка,
И на локоть
оперлась.
Ест отец, мать
пьет кианти,
Две звезды
зажглись над пальмой,
И сверчок пилит
на скрипке
В глубине за
очагом.
Лампа, мать,
отец и звезды –
Все сливается,
кружится
Тихим сонным
хороводом
И уходит в
потолок.
Каждый вечер та
же сцена:
Голова
склонилась набок,
Темно-бронзовые
кудри
Нависают на
глаза.
Мать берет ее в
охапку, –
Виснут ручки,
виснут ножки,
И несет, как
клад бесценный,
На прохладную
постель.
Сны сидят под
темной пальмой,
Ждут качаясь...
Свет погаснет –
Пролетят над
занавеской
И подушку
окружат.
Спи, дитя, – и
я, бессонный,
Буду долго,
долго слушать,
Как над кровлею
твоею
Шелестит во тьме
бамбук.
<1924>
_________________
*«Карпы! Карпы!
Помидоры!
Отличные!
Турецкие перцы!» (ит.).