Юбилейный стиль
известен:
В смокинг
стянутое слово
Напомадишь, и
разгладишь,
И подкрасишь, и завьешь...
Восклицательные
знаки
Соберешь в букет
разбухший
И букетом этим
душишь
Юбиляра с
полчаса.
Юбиляр сидит
понуро,
Вертит в пальцах
карандашик,
И в душе его
крылатой
Загораются
слова:
«О, когда, когда
он кончит?..
Где моя ночная
лампа,
Стол мой
письменный и туфли,
Крепкий чай и
тишина?»
Но сегодня
случай легкий:
Разве Зайцеву
Борису
На турецком
барабане
Можно арии
слагать?
Разве жаворонку
нужен
Пышноцветный
хвост павлиний?
Тает-тает в
бледном небе
И, сливаясь с
ним, звенит...
А теперь начнем
по пунктам.
Первый пункт. Во
время оно
Карамзин
маститый молвил
И, конечно,
неспроста, –
Что отменный
автор должен
Быть отменным
человеком...
Не конфузьтесь,
милый Зайцев,
Это сказано про
Вас.
Пункт второй
отметим кратко:
В книжке Зайцева
Бориса
Не найдете вы
героев,
Хоть с
прожектором ищи...
Не легка его
задача –
Он о среднем
человеке
Пишет так, что
этот средний
Всех героев нам
милей.
Третий пункт.
Язык российский
Рвут макаки,
точат черви:
Слово – хриплый
эпилептик,
Слово –
ребус-спотыкач.
Но ручьем
хрустально-светлым
Русским складом,
русским ладом,
Со сказуемыми в
центре
Льется
Зайцевская речь.
Пункт четвертый.
Тихий Зайцев,
Как ни странно,
двоеженец:
Он Италию с
Россией
В чистом сердце
совместил.
Сей роман – типично
русский, –
И у Зайцева
Бориса
Римский воздух
часто веет
Безалаберной
Москвой.
Пятый пункт
вполне интимный,
И никто о нем не
знает,
Но редактор
«Перезвонов»
Должен выслушать
меня:
Он из рукописей
пестрых
Ни одной чужой
страницы,
По рассеянности
русской,
Не засунул за
диван.
Пункт шестой...
Но, впрочем, будет...
На челе у
юбиляра,
Я отсюда вижу
ясно,
Выступает мелкий
пот.
Слава Зайцеву
Борису!
В юбилей
тридцатилетний
Пусть его в
России новой
«Нива» новая
издаст...
Пусть по русским
закоулкам –
От Архангельска
до Ялты –
Разлетятся,
словно брызги,
Книжки светлые
его...
А пока мы здесь
в Париже
Задушевно и
любовно
Крикнем Зайцеву
Борису
Беспартийное
«ура»!
1926, 12 декабря
Париж