Арон
Фарфурник застукал наследницу дочку
С
голодранцем студентом Эпштейном:
Они
целовались! Под сливой у старых качелей.
Арон,
выгоняя Эпштейна, измял ему страшно сорочку,
Дочку
запер в кладовку и долго сопел над бассейном,
Где
плавали красные рыбки: «Несчастный капцан!»
Что
было! Эпштейна чуть-чуть не съели собаки,
Madame
иссморкала от горя четыре платка,
А
бурный Фарфурник разбил фамильный поднос.
На
утро очнулся. Разгладил бобровые баки,
Сел
с женой на диван, втиснул руки в бока
И
позвал от слез опухшую дочку.
Пилили,
пилили, пилили, но дочка стояла, как идол,
Смотрела
в окно и скрипела, как злой попугай:
«Хочу
за Эпштейна». – «Молчать!!!» – «Хо-чу за Эпштейна».
Фарфурник
подумал... вздохнул. Ни словом решенья не выдал,
Послал
куда-то прислугу, а сам, как бугай,
Уставился
тяжко в ковер. Дочку заперли в спальне.
Эпштейн-голодранец
откликнулся быстро на зов:
Пришел,
негодяй, закурил и расселся, как дома.
Madame
огорченно сморкается в пятый платок.
Ой,
сколько она наплела удручающих слов:
«Сибирщик!
Босяк! Лапацон! Свиная трахома!
Провокатор
невиннейшей девушки, чистой, как мак!..»
«Ша...
– начал Фарфурник. – Скажите, могли бы ли вы
Купить
моей дочке хоть зонтик на ваши несчастные средства?
Галошу
одну могли бы ли вы ей купить?!»
Зажглись
в глазах у Эпштейна зловещие львы:
«Купить
бы купил, да никто не оставил наследства...»
Со
стенки папаша Фарфурника строго косится.
«Ага,
молодой человек! Но я не нуждаюсь! Пусть так.
Кончайте
ваш курс, положите диплом на столе и венчайтесь –
Я
тоже имею в груди не лягушку, а сердце...
Пускай
хоть за утку выходит – лишь был бы счастливый ваш брак,
Но
раньше диплома, пусть гром вас убьет, не встречайтесь,
Иначе
я вам сломаю все руки и ноги!»
«Да,
да... – сказала madame. – В дворянской бане во вторник
Уже
намекали довольно прозрачно про вас и про Розу –
Их
счастье, что я из-за пара не видела кто!»
Эпштейн
поклялся, что будет жить, как затворник,
Учел
про себя Фарфурника злую угрозу
И
вышел, взволнованным ухом ловя рыданья из спальни.
Вечером, вечером сторож бил
В колотушку, что есть силы!
Как шакал, Эпштейн бродил
Под окошком Розы милой.
Лампа погасла, всхлипнуло окошко,
В раме – белое, нежное пятно.
Полез Эпштейн – любовь не картошка:
Гоните в дверь, ворвется в окно.
Заперли, заперли крепко двери,
Задвинули шкафом, чтоб было верней.
Эпштейн наклонился к Фарфурника дщери
И мучит губы больней и больней...
Ждать ли, ждать ли три года диплома?
Роза цветет – Эпштейн не дурак:
Соперник Поплавский имеет три дома
И тоже питает надежду на брак...
За дверью Фарфурник, уткнувшись в
подушку,
Храпит баритоном, жена – дискантом.
Раскатисто сторож бубнит в колотушку,
И ночь неслышно обходит дом.
<1910>