I
Ряды французских
королев
Белеют в
мартовской прохладе.
На баллюстраде
Похожий на
барана лев...
Сквозь пух
деревьев бледным жалом
Текут лучи.
На посеревшем
пьедестале
Стоит Мария
Медичи:
Глаза надменны,
губы сжаты,
Узорным блюдом
воротник,
Корсаж, как
латы,
В ладони скипетр
– словно штык...
А у подножья,
На фоне строгой
королевы,
Веселые, как
птицы Божьи,
Снимаются три
бойких девы.
В свободный час
Они сбежали из
конторы.
В сотый раз
Старик-фотограф
мечет взоры...
«Снимаю!..» Но,
увы, на грех,
В ответ вся
тройка так и прыснет...
Старик в досаде
только свистнет,
И снова
сумасшедший смех, –
Как будто флейт
лукавых трели,
Как будто
льдинок вешний хруст...
О королева,
неужели
Не разомкнете
гордых уст?
II
Есть особого
рода охота...
Ты пойди в
Люксембургский сад, –
Над бассейном
лучей позолота,
Воробьи и дети
пищат...
В стороне от
парижской шумихи
Опустись на
скамью, не скучай...
Вдруг малыш
какой-нибудь тихий
Обернется к тебе
невзначай.
Ты замри и
склонись пониже,
Улыбнись глазами
чуть-чуть:
Подойдет он к
тебе поближе,
Покосится на
шляпу и грудь.
И вздохнет глубоко
и протяжно,
А потом
улыбнется и сам
И слегка
ладошкою влажной
Прикоснется к
твоим усам.
И тебя за рукав
влюбленно
Вдруг потянет к
себе, позовет...
……………………………..
А потом
долговязая бонна
Подойдет и его
оторвет.
1929