Выбрав место у
тропинки,
Где сквозь бор
синеет море,
Где вдали
бельишко сохнет
На бамбуковом
заборе,
Я принес большую
доску, –
Пар дымился над
ушами! –
И четыре толстых
ножки
Обтесал
карандашами...
Вбил их в землю
– слон не вырвет!
За холмом
стреляло эхо;
И прибил к ним
туго доску, –
Не работа, а
утеха...
А потом лазурной
краской,
Цвета крыльев
серафима,
Густо выкрасил
скамейку –
Дар любому
пилигриму:
Чтоб присел,
забыв земное,
И, попыхивая
трубкой,
Всласть смотрел,
как парус в море
Дышит гоголем
над шлюпкой...
Да и сам приду
не раз я
Посидеть
Наполеоном,
Руки гордые
сложивши,
В одиночестве
зеленом...
*
* *
Где влюбленных
нынче встретишь?
В казино,
сцепясь друг с другом,
Пары вьются, как
моторы,
Равнодушно-мертвым
цугом...
А на пляже те же
пары,
Загорев, как
голенище,
Распластав тела
у будок,
Переваривают
пищу.
Но сегодня –
наконец-то! –
На моей скамейке
синей
Я приметил
сквозь кустарник
Бога юного с
богиней.
Он был в
трусиках лиловых,
А она в трико
морковном...
Метров на сто
был пронизан
Воздух шепотом
любовным,
Шея к шее,
сердце к сердцу,
Под сосной
склонились рыжей...
За смолистыми
стволами
Подобрался я
поближе.
Подобрался и
расслышал:
Рдея страстью
огневою,
Оба пламенно
шептались
Над таблицей
биржевою...
Скрылись в чаще.
Мрачно сел я
На пустынную
скамейку.
Петушок с
соседней фермы
Из-за камня
поднял шейку,
Покосился на
газету –
На последнюю
страницу:
Может быть,
сейчас он клювом
В биржевую ткнет
таблицу?
Но петух меня
утешил:
Звонко грянул
голос зычный, –
Пять патлатых
кур сбежались
На султанский
зов привычный...
Двум он клювом
дал по шее,
Двум скормил мои
он крошки
И ушел в кусты
за пятой,
Томно вскидывая
ножки.
Я подумал с
облегченьем:
Есть любовь еще
на свете!
И, зевнув,
разрезал дыню
На развернутой
газете.
Зной оранжевою
дымкой
Острова вдали
туманил,
И внизу какой-то
олух
«Стеньку Разина»
горланил.
<1932>