1
Нас
было четыре сестры, четыре сестры нас было,
все
мы четыре любили, но все имели разные «потому что»:
одна
любила, потому что так отец с матерью ей велели,
другая
любила, потому что богат был ее любовник,
третья
любила, потому что он был знаменитый художник,
а
я любила, потому что полюбила.
Нас
было четыре сестры, четыре сестры нас было,
все
мы четыре желали, но у всех были разные желанья:
одна
желала воспитывать детей и варить кашу,
другая
желала надевать каждый день новые платья,
третья
желала, чтоб все о ней говорили,
а
я желала любить и быть любимой.
Нас
было четыре сестры, четыре сестры нас было,
все
мы четыре разлюбили, но все имели разные причины:
одна
разлюбила, потому что муж ее умер,
другая
разлюбила, потому что друг ее разорился,
третья
разлюбила, потому что художник ее бросил,
а
я разлюбила, потому что разлюбила.
Нас
было четыре сестры, четыре сестры нас было,
а
может быть, нас было не четыре, а пять?
2
Весною
листья меняет тополь,
весной
возвращается Адóнис
из
царства мертвых...
ты
же весной куда уезжаешь, моя радость?
Весною
все поедут кататься
по
морю иль по садам в предместьях
на
быстрых конях...
а
мне с кем кататься в легкой лодке?
Весной
все наденут нарядные платья,
пойдут
попарно в луга с цветами
сбирать
фиалки...
а
мне что ж, дома сидеть прикажешь?
3
Сегодня
праздник:
все
кусты в цвету,
поспела
смородина,
и
лотос плавает в пруду как улей!
Хочешь,
побежим
вперегонку
по
дорожке, обсаженной желтыми розами,
к
озеру, где плавают золотые рыбки?
Хочешь,
пойдем
в беседку,
нам
дадут сладких напитков,
пирожков
и орехов,
мальчик
будет махать опахалом,
а
мы будем смотреть
на
далекие огороды с кукурузой?
Хочешь,
я спою
греческую песню под арфу,
только
уговор:
«Не
засыпать
и
по окончании похвалить певца и музыканта»?
Хочешь,
я
станцую «осу»
одна
на зеленой лужайке
для
тебя одного?
Хочешь,
я
угощу тебя смородиной, не беря руками,
а
ты возьмешь губами из губ
красные
ягоды
и
вместе
поцелуи?
Хочешь,
хочешь,
будем
считать звезды
и
кто спутается – будет наказан?
Сегодня
праздник,
весь
сад в цвету,
приди,
мой ненаглядный,
и
праздник сделай праздником и для меня!
4
Разве
неправда,
что
жемчужина в уксусе тает,
что
вербена освежает воздух,
что
нежно голубей воркованье?
Разве
неправда,
что
я – первая в Александрии
по
роскоши дорогих уборов,
по
ценности белых коней и серебряной сбруи,
по
длине черных кос хитросплетенных?
что
никто не умеет
подвести
глаза меня искусней
и
каждый палец напитать
отдельным
ароматом?
Разве
неправда,
что
с тех пор, как я тебя увидала,
ничего
я больше не вижу,
ничего
я больше не слышу,
ничего
я больше не желаю,
как
видеть твои глаза,
серые
под густыми бровями,
и
слышать твой голос?
Разве
неправда,
что
я сама дала тебе айву, откусивши,
посылала
опытных наперсниц,
платила
твои долги до того,
что
продала именье,
и
все уборы
отдала
за любовные напитки?
и
разве неправда,
что
всё это было напрасно?
Но
пусть правда,
что
жемчужина в уксусе тает,
что
вербена освежает воздух,
что
нежно голубей воркованье, –
будет
правдой,
будет
правдой
и
то,
что
ты меня полюбишь!
5
Подражание
П. Луису
Их
было четверо в этот месяц,
но лишь
один был тот, кого я любила.
Первый
совсем для меня разорился,
посылал
каждый час новые подарки
и
продал последнюю мельницу, чтоб купить мне запястья,
которые
звякали, когда я плясала, – закололся,
но
он не был тот, кого я любила.
Второй
написал в мою честь тридцать элегий,
известных
даже до Рима, где говорилось,
что
мои щеки – как утренние зори,
а
косы – как полог ночи,
но
он не был тот, кого я любила.
Третий,
ах, третий был так прекрасен,
что
родная сестра его удушилась косою
из
страха в него влюбиться;
он
стоял день и ночь у моего порога,
умоляя,
чтоб я сказала: «Приди», – но я молчала,
потому
что он не был тот, кого я любила.
Ты
же не был богат, не говорил про зори и ночи,
не
был красив,
и
когда на празднике Адóниса я бросила тебе гвоздику,
посмотрел
равнодушно своими светлыми глазами,
но
ты был тот, кого я любила.
6
Не
знаю, как это случилось:
моя
мать ушла на базар;
я
вымела дом
и
села за ткацкий станок.
Не
у порога (клянусь!), не у порога я села,
а
под высоким окном.
Я
ткала и пела;
что
еще? ничего.
Не
знаю, как это случилось:
моя
мать ушла на базар.
Не
знаю, как это случилось:
окно
было высоко.
Наверно,
подкатил он камень,
или
влез на дерево,
или
встал на скамью.
Он
сказал:
«Я
думал, это малиновка,
а
это – Пенелопа.
Отчего
ты дома? здравствуй!»
– Это
ты как птица лазаешь по застрехам,
а
не пишешь своих любезных свитков
в
суде. –
«Мы
вчера катались по Нилу –
у
меня болит голова».
– Мало
она болит,
что
не отучила тебя от ночных гулянок.
Не
знаю, как это случилось:
окно
было высоко.
Не
знаю, как это случилось:
я
думала, ему не достать.
«А
что у меня во рту, видишь?»
– Чему
быть у тебя во рту?
крепкие
зубы да болтливый язык,
глупости
в голове. –
«Роза
у меня во рту – посмотри».
– Какая
там роза! –
«Хочешь,
я тебе ее дам,
только
достань сама».
Я
поднялась на цыпочки,
я
поднялась на скамейку,
я
поднялась на крепкий станок,
я
достала алую розу,
а
он, негодный, сказал:
«Ртом,
ртом,
изо
рта только ртом,
не
руками, чур, не руками!»
Может
быть, губы мои
и
коснулись его, я не знаю.
Не
знаю, как это случилось:
я
думала, ему не достать.
Не
знаю, как это случилось:
я
ткала и пела:
не
у порога (клянусь), не у порога сидела,
окно
было высоко:
кому
достать?
мать,
вернувшись, сказала:
«Что
это, Зоя,
вместо
нарцисса ты выткала розу?
что
у тебя в голове?»
Не
знаю, как это случилось.