1
На
берегу сидел слепой ребенок,
И
моряки вокруг него толпились;
И,
улыбаясь, он сказал: «Никто не знает,
Откуда
я, куда иду и кто я,
И
смертный избежать меня не может,
Но
и купить ничем меня нельзя.
Мне
все равны: поэт, герой и нищий,
И,
сладость неизбежности неся,
Одним
я горе, радость для других.
И
юный назовет меня любовью,
Муж
– жизнью, старец – смертью. Кто же я?»
1904
2
ЛЮБВИ УТЕХИ
К
рассказу С. Ауслендера «Вечер у г-на де Севираж»
Plaisir d'amour
ne dure qu'un moment,
Chagrin d'amour
dure toute la vie.*
Любви
утехи длятся миг единый,
Любви
страданья длятся долгий век.
Как
счастлив был я с милою Надиной,
Как
жадно пил я кубок томных нег!
Но
ах! недолго той любови нежной
Мы
собирали сладкие плоды:
Поток
времен, несытый и мятежный,
Смыл
на песке любимые следы.
На
том лужке, где вместе мы резвились,
Коса
скосила мягкую траву;
Венки
любви, увы! они развились,
Надины
я не вижу наяву.
Но
долго после в томном жаре нег
Других
красавиц звал в бреду Надиной.
Любви
страданья длятся долгий век,
Любви
утехи длятся миг единый.
Ноябрь 1906
________________
Наслаждение
любви длится лишь миг,
Печаль
любви длится всю жизнь (фр.).
3
СЕРЕНАДА
К
рассказу С. Ауслендера «Корабельщики»
Сердце
женщины – как море,
Уж
давно сказал поэт.
Море,
воле лунной вторя,
То
бежит к земле, то нет.
То
послушно, то строптиво,
Море
– горе, море – рай;
Иль
дремли на нем лениво,
Или
снасти подбирай.
Кормщик
опытный и смелый
Не
боится тех причуд,
Держит
руль рукой умелой –
Там
сегодня, завтра тут.
Что
ему морей капризы –
Ветер,
буря, штиль и гладь?
Сердцем
Биче, сердцем Лизы
Разве
трудно управлять?
Август 1907
4
ФЛЕЙТА ВАФИЛЛА
К
рассказу С. Ауслендера «Флейта Вафилла»
Флейта
нежного Вафилла
Нас
пленила, покорила,
Плен
нам сладок, плен нам мил,
Но
еще милей и слаще,
Если
встречен в темной чаще
Сам
пленительный Вафилл.
Кто
ловчей в любовном лове:
Алость
крови, тонкость брови?
Гроздья
ль темные кудрей?
Жены,
юноши и девы –
Все
текут на те напевы.
Все
к любви спешат скорей.
О,
Вафилл, желает каждый
Хоть
однажды страстной жажды
Сладко
ярость утолить,
Хоть
однажды, пламенея,
Позабыться,
томно млея, –
Рвися
после жизни нить!
Но
глаза Вафилла строги,
Без
тревоги те дороги,
Где
идет сама любовь.
Ты
не хочешь, ты не знаешь,
Ты
один в лесу блуждаешь,
Пусть
других мятется кровь.
Ты
идешь легко, спокоен.
Царь
иль воин – кто достоин
Целовать
твой алый рот?
Кто
соперник, где предтечи,
Кто
обнимет эти плечи,
Что
лобзал один Эрот?
Сам
в себе себя лобзая,
Прелесть
мая презирая,
Ты
идешь и не глядишь.
Мнится:
вот раскроешь крылья
И
без страха, без усилья
В
небо ясное взлетишь.
Февраль 1907
5
«Люблю»,
сказал я, не любя, –
Вдруг
прилетел Амур крылатый
И,
руку взявши, как вожатый,
Меня
повлек вослед тебя.
С
прозревших глаз сметая сон
Любви
минувшей и забытой,
На
светлый луг, росой омытый,
Меня
нежданно вывел он.
Чудесен
утренний обман:
Я
вижу странно, прозревая,
Как
алость нежно-заревая
Румянит
смутно зыбкий стан;
Я
вижу чуть открытый рот,
Я
вижу краску щек стыдливых,
И
взгляд очей еще сонливых,
И
шеи тонкой поворот.
Ручей
журчит мне новый сон,
Я
жадно пью струи живые –
И
снова я люблю впервые,
Навеки
снова я влюблен!
Апрель 1907
6
О,
быть покинутым – какое счастье!
Какой
безмерный в прошлом виден свет –
Так
после лета – зимнее ненастье:
Всё
помнишь солнце, хоть его уж нет.
Сухой
цветок, любовных писем связка,
Улыбка
глаз, счастливых встречи две, –
Пускай
теперь в пути темно и вязко,
Но
ты весной бродил по мураве.
Ах,
есть другой урок для сладострастья,
Иной
есть путь – пустынен и широк.
О,
быть покинутым – такое счастье!
Быть
нелюбимым – вот горчайший рок.
Сентябрь 1907
7
Мы
проехали деревню, отвели нам отвода,
В
свежем вечере прохлада, не мешают овода,
Под
горой внизу, далёко, тихо пенится вода.
Серый
мох, песок и камни, низкий, редкий, мелкий лес,
Солнце
тускло, сонно смотрит из-за розовых завес,
А
меж туч яснеет холод зеленеющих небес.
Ехать
молча, сидя рядом, молча длинный, длинный путь,
Заезжать
в чужие избы выпить чай и отдохнуть,
В
сердце темная тревога и тоски покорной муть.
Так
же бор чернел в долине, как мы ездили в скиты,
То
же чувство в сердце сиром полноты и пустоты,
Так
же молча, так же рядом, но сидел со мною ты.
И
еще я вспоминаю мелкий лес, вершину гор,
В
обе стороны широкий моря южного простор
И
каноника духовный, сладко-строгий разговор.
Так
же сердце ныло тупо, отдаваясь и грустя,
Так
же ласточки носились, землю крыльями чертя,
Так
же воды были видны, в отдаленности блестя.
Память
зорь в широком небе, память дальнего пути,
Память
сердца, где смешались все дороги, все пути, –
Отчего
даже теперь я не могу от вас уйти?
Июнь 1907
8
При
взгляде на весенние цветы,
желтые
и белые,
милые
своею простотой,
я
вспоминаю Ваши щеки,
горящие
румянцем зари,
смутной
и страстно тревожащей.
Глядя
на быстрые речки,
пенящиеся,
бурливые,
уносящие
бревна и ветки,
дробящие
отраженную голубизну небес,
думаю
я о карих,
стоячих,
волнующих
своею неподвижностью
глазах.
И, следя
по вечернему небу
за
медленным трепетом
знамен
фабричного дыма,
я
вижу ваши волосы,
не
развивающиеся,
короткие,
и
даже еще более короткие,
когда
я видел Вас последний раз.
Целую
ночь, целый день
я
слышу шум машин,
как
биенье неустанного сердца,
и
все утра, все вечера
меня
мучит мысль о Вашем сердце,
которое
– увы! – бьется не для меня,
не
для меня!
Май 1907