Н. Д. Кузнецову
1
Кого прославлю в
тихом гимне я?
Тебя, о солнце,
солнце зимнее!
Свой кроткий
свет на полчаса
Даришь, – и всё
же
Цветет на ложе
Нежданной розы
полоса.
Заря шафранно-полудённая,
Тебя зовет душа
влюбленная:
«Еще, еще в
стекло ударь!
И (радость
глаза)
Желтей топаза
Разлей
обманчивый янтарь!»
Слежу я сквозь
оконце льдистое,
Как зеленеет
небо чистое,
А даль холодная
– ясна,
Но златом света
Светло одета,
Вошла неслышная
весна.
И пусть мороз
острее колется,
И сердце пусть тревожней
молится,
И пусть всё пуще
зябнем мы, –
Пышней авроры
Твои уборы,
О солнце знойное
зимы!
2
Отри глаза и
слез не лей:
С небесных,
палевых полей
Уж глянул
бледный Водолей,
Пустую урну проливая.
Ни снежных вьюг,
ни тусклых туч.
С прозрачно-изумрудных
круч
Протянут тонкий,
яркий луч,
Как шпага остро-огневая.
3
Опять затопил я
печи
И снова сижу
один,
По-прежнему
плачут свечи,
Как в зиму былых
годин.
И ходит за мною
следом
Бесшумно отрок
нагой.
Кому этот гость
неведом?
В руке самострел
тугой.
Я сяду – и он за
мною
Стоит, мешает
читать;
Я лягу, лицо
закрою, –
Садится ко мне
на кровать.
Он знает одно
лишь слово
И всё твердит
мне его,
Но слушать
сердце готово,
Что сердцу
известно давно.
Ах, отрок, ты
отрок милый,
Ты друг и тюремщик
мой,
Ты шепчешь с
волшебной силой,
А с виду – совсем
немой.
4
Слезы ревности
влюбленной,
Словно уголь
раскаленный,
Сердце мучат,
сердце жгут.
Извиваясь, не
слабея,
Всё впивается
больнее
В тело прежней
страсти жгут.
Слезы верности
влюбленной,
Словно жемчуг
умиленный,
Что бросает нам
гроза,
Словно горные
озера,
Словно набожные
взоры,
Словно милого
глаза.
5
Смирись, о
сердце, не ропщи:
Покорный камень
не пытает,
Куда летит он из
пращи,
И вешний снег
бездумно тает.
Стрела не
спросит, почему
Ее отравой напоили;
И немы сердцу
моему
Мои ль желания,
твои ли.
Какую камень
цель найдет?
Врагу иль другу
смерть даруя,
Иль праздным нá поле
падет –
Всё с равной
радостью беру я.
То – воля
мудрого стрелка,
Плавильщика
снегов упорных,
А рана? рана – не
жалка
Для этих глаз,
ему покорных.
6
О, радость! в
горестном начале
Меня сковала
немота,
И ни сомнений,
ни печали
Не предали мои
уста.
И слез моих,
бессильных жалоб
Не разболтал
послушный стих,
А что от стона
удержало б,
Раз ветер в
полночи не стих?
Но тайною грозой
омытый,
Нежданно свеж и
зелен луг,
И буре, утром
позабытой,
Не верь,
желанный, верный друг.
7
Ах, не плыть по
голубому морю,
Не видать нам
Золотого Рога,
Голубей и
площади Сан-Марка.
Хорошо отплыть
туда, где жарко,
Да двоится милая
дорога,
И не знаю, к
радости иль к горю.
Не видать
открытых, светлых палуб
И судов с косыми
парусами,
Золотыми в
зареве заката.
Что случается,
должно быть свято,
Управляем мы
судьбой не сами,
Никому не надо
наших жалоб.
Может быть,
судьбу и переспорю,
Сбудется веселая
дорога,
Отплывем весной
туда, где жарко,
И покормим
голубей Сан-Марка,
Поплывем вдоль
Золотого Рога
К голубому,
ласковому морю!
8
Ветер с моря
тучи гонит,
В засиявшей
синеве
Облак рвется,
облак тонет,
Отражаяся в
Неве.
Словно вздыбив белых коней,
Заскакали трубачи.
Взмылясь бешеной погоней,
Треплют гривы космачи.
Пусть несутся в
буйных клочьях
По эмали голубой,
О весенних
полномочьях
Звонкою трубя
трубой.
Февраль-май 1911