Поверим ли
словам цыганки, –
До самой смерти продрожим.
А тот сидит в
стеклянной банке,
И моложав, и
невредим.
Сидит у столика
и пишет, –
Тут каждый
Бердсли и Шекспир, –
Апрельский ветер
тюль колышет,
Сиреневый
трепещет мир,
Звенят, звенят
невыносимо
Иголки, искры и
вино,
И ласточки
просвищут мимо
Американкою в
окно.
Измены здесь для
примиренья,
А примиренья для
измен.
Политональнейшее
пенье
От лаковых
несется стен.
Всё кружится, и
всё на месте...
Всё близко так,
и всё поет,
Отчетливо, как при
Норд-Эсте,
Прозрачно,
словно жидкий мед...
Куда пропал ты,
беспечальный
И чистый воздух
медных скал?
На Вознесенском
дом скандальный
Да пароходный
тот нахал!