1
Облака
– вокруг,
Купола
– вокруг,
Надо
всей Москвой
Сколько
хватит рук! –
Возношу
тебя, бремя лучшее,
Деревцо
мое
Невесомое!
В
дивном граде сем,
В мирном
граде сем,
Где
и мертвой – мне
Будет
радостно, –
Царевать
тебе, горевать тебе,
Принимать
венец,
О
мой первенец!
Ты
постом говей,
Не
сурьми бровей
И
все сорок – чти –
Сороков
церквей.
Исходи
пешком – молодым шажком! –
Все
привольное
Семихолмие.
Будет
твой черед:
Тоже
– дочери
Передашь
Москву
С
нежной горечью.
Мне
же вольный сон, колокольный звон,
Зори
ранние –
На
Ваганькове.
31 марта 1916
2
Из
рук моих – нерукотворный град
Прими,
мой странный, мой прекрасный брат.
По
церковке – все сорок сороков,
И
реющих над ними голубков.
И
Спасские – с цветами – воротá,
Где
шапка православного снята.
Часовню
звездную – приют от зол –
Где
вытертый от поцелуев – пол.
Пятисоборный
несравненный круг
Прими,
мой древний, вдохновенный друг.
К Нечаянныя
Радости в саду
Я
гостя чужеземного сведу.
Червонные
возблещут купола,
Бессонные
взгремят колокола,
И
на тебя с багряных облаков
Уронит
Богородица покров,
И
встанешь ты, исполнен дивных сил…
Ты
не раскаешься, что ты меня любил.
31 марта 1916
3
Мимо
ночных башен
Площади
нас мчат.
Ох,
как в ночи страшен
Рев
молодых солдат!
Греми,
громкое сердце!
Жарко
целуй, любовь!
Ох,
этот рев зверский!
Дерзкая
– ох – кровь!
Мой
рот разгарчив,
Даром,
что свят – вид.
Как
золотой ларчик
Иверская
горит.
Ты озорство
прикончи,
Да
засвети свечу,
Чтобы
с тобой нонче
Не
было – как хочу.
31 марта 1916
4
Настанет
день – печальный, говорят!
Отцарствуют,
отплачут, отгорят,
–
Остужены чужими пятаками –
Мои
глаза, подвижные как пламя.
И –
двойника нащупавший двойник –
Сквозь
легкое лицо проступит лик.
О,
наконец тебя я удостоюсь,
Благообразия
прекрасный пояс!
А
издали – завижу ли и Вас? –
Потянется,
растерянно крестясь,
Паломничество
по дорожке черной
К
моей руке, которой не отдерну,
К моей
руке, с которой снят запрет,
К
моей руке, которой больше нет.
На
ваши поцелуи, о, живые,
Я
ничего не возражу – впервые.
Меня
окутал с головы до пят
Благообразия
прекрасный плат.
Ничто
меня уже не вгонит в краску,
Святая
у меня сегодня Пасха.
По
улицам оставленной Москвы
Поеду
– я, и побредете – вы.
И
не один дорогою отстанет,
И
первый ком о крышку гроба грянет, –
И
наконец-то будет разрешен
Себялюбивый,
одинокий сон.
И
ничего не надобно отныне
Новопреставленной
болярыне Марине.
11 апреля 1916
1-й день Пасхи
5
Над
городом, отвергнутым Петром,
Перекатился
колокольный гром.
Гремучий
опрокинулся прибой
Над
женщиной, отвергнутой тобой.
Царю
Петру и вам, о, царь, хвала!
Но
выше вас, цари, колокола.
Пока
они гремят из синевы –
Неоспоримо
первенство Москвы.
И
целых сорок сороков церквей
Смеются
над гордынею царей!
28 мая 1916
6
Над
синевою подмосковных рощ
Накрапывает
колокольный дождь.
Бредут
слепцы калужскою дорогой, –
Калужской
– песенной – прекрасной, и она
Смывает
и смывает имена
Смиренных
странников, во тьме поющих Бога.
И
думаю: когда-нибудь и я,
Устав
от вас, враги, от вас, друзья,
И
от уступчивости речи русской, –
Одену
крест серебряный на грудь,
Перекрещусь,
и тихо тронусь в путь
По
старой по дороге по калужской.
Троицын день 1916
7
Семь
холмов – как семь колоколов!
На
семи колоколах – колокольни.
Всех
счетом – сорок сороков.
Колокольное
семихолмие!
В
колокольный я, во червонный день
Иоанна
родилась Богослова.
Дом
– пряник, а вокруг плетень
И
церковки златоголовые.
И
любила же, любила же я первый звон,
Как
монашки потекут к обедне,
Вой
в печке, и жаркий сон,
И
знахарку с двора соседнего.
Провожай
же меня весь московский сброд,
Юродивый,
воровской, хлыстовский!
Поп,
крепче позаткни мне рот
Колокольной
землей московскою!
8 июля 1916. Казанская
8
–
Москва! – Какой огромный
Странноприимный
дом!
Всяк
на Руси – бездомный.
Мы
все к тебе придем.
Клеймо
позорит плечи,
За
голенищем нож.
Издалека-далече
Ты
все же позовешь.
На
каторжные клейма,
На
всякую болесть –
Младенец
Пантелеймон
У
нас, целитель, есть.
А
вон за тою дверцей,
Куда
народ валит, –
Там
Иверское сердце
Червонное
горит.
И
льется аллилуйя
На
смуглые поля.
Я в
грудь тебя целую,
Московская
земля!
8 июля 1916. Казанская
9
Красною
кистью
Рябина
зажглась.
Падали
листья,
Я
родилась.
Спорили
сотни
Колоколов.
День
был субботний:
Иоанн
Богослов.
Мне
и доныне
Хочется
грызть
Жаркой
рябины
Горькую
кисть.
16 августа 1916