Есть в стане моем – офицерская
прямость,
Есть в ребрах моих – офицерская
честь.
На всякую муку иду не упрямясь:
Терпенье солдатское есть!
Как будто когда-то прикладом и
сталью
Мне выправили этот шаг.
Недаром, недаром черкесская талья
И тесный ремённый кушак.
А зóрю заслышу – Отец ты мой рóдный!
–
Хоть райские – штурмом – врата!
Как будто нарочно для сумки походной
–
Раскинутых плеч широта.
Всё может – какой инвалид ошалелый
Над люлькой мне песенку спел...
И что-то от этого дня – уцелело:
Я слово беру – на прицел!
И так мое сердце над Рэ-сэ-фэ-сэром
Скрежещет – корми-не корми! –
Как будто сама я была офицером
В Октябрьские смертные дни.
Сентябрь 1920
(NB! Эти стихи в Москве назывались
«про красного офицера», и я полтора года с неизменным громким успехом читала их
на каждом выступлении по неизменному вызову курсантов.)