«Я
не хочу – не мог – и не умею Вас
обидеть».
Так
из дому, гонимая тоской,
–
Тобой! – всей женской памятью, всей жаждой,
Всей
страстью – позабыть! – Как вал морской,
Ношусь
вдоль всех штыков, мешков и граждан.
О
вспененный высокий вал морской
Вдоль
каменной советской Поварской!
Над
дремлющей борзой склонюсь – и вдруг –
Твои
глаза! – Все руки по иконам –
Твои!
– О, если бы ты был без глаз, без рук,
Чтоб
мне не помнить их, не помнить их, не помнить!
И,
приступом, как резвая волна,
Беру
головоломные дома.
Всех
перецеловала чередом.
Вишу
в окне. – Москва в кругу просторном.
Ведь
любит вся Москва меня! – А вот твой дом...
Смеюсь,
смеюсь, смеюсь с зажатым горлом.
И
пятилетний, прожевав пшено:
– «Без
Вас нам скучно, а с тобой смешно»...
Так,
оплетенная венком детей,
Сквозь
сон – слова: «Боюсь, под корень рубит –
Поляк...
Ну что? – Ну как? – Нет новостей?»
– «Нет,
– впрочем, есть: что он меня не любит!»
И,
репликою мужа изумив,
Иду
к жене – внимать, как друг ревнив.
Стихи
– цветы – (И кто их не дает
Мне
за стихи?) В руках – целая вьюга!
Тень
на домах ползет. – Вперед! Вперед!
Чтоб
по людскому цирковому кругу
Дурную
память загонять в конец, –
Чтоб
только не очнуться, наконец!
Так
от тебя, как от самой Чумы,
Вдоль
всей Москвы – ....... длинноногой
Кружить,
кружить, кружить до самой тьмы –
Чтоб,
наконец, у своего порога
Остановиться,
дух переводя...
–
И в дом войти, чтоб вновь найти – тебя!
17-19 мая 1920