Я шел безбрежными
пустынями,
И видел бледную Луну,
Она плыла морями синими,
И опускалася ко дну.
И не ко дну, а к
безызмерности,
За кругозорностью
земной,
Где нет измен и нет
неверности,
Где все объято тишиной.
Там нет ветров
свиреподышаших,
Там нет ни друга, ни
врага,
Там нет морей, себя не
слышащих
И звонко бьющих в
берега.
Там все застывшее,
бесстрастное,
Хотя внушающее страсть,
–
Затем что это царство
ясное
Свою нам передало часть.
В нас от него встают
желания, –
Как эхо, грянувшее вдруг,
Встает из сонного
молчания,
Когда уж умер самый
звук.
И бродим, бродим мы
пустынями,
Средь лунатического сна,
Когда бездонностями
синими
Над нами властвует Луна.
Мы подчиняемся,
склоняемся
Перед царицей тишины,
И в сны свои светло
влюбляемся
По мановению Луны.