1
И да, и нет – здесь все
мое,
Приемлю боль – как
благостыню,
Благословляю бытие,
И если создал я пустыню,
Ее величие – мое!
2
Весенний шум, весенний
гул природы
В моей душе звучит не
как призыв.
Среди живых – лишь люди
не уроды,
Лишь человек хоть частию
красив.
Он может мне сказать
живое слово,
Он полон бездн
мучительных, как я.
И только в нем
ежеминутно ново
Видение земного бытия.
Какое счастье думать,
что сознаньем,
Над смутой гор, морей,
лесов, и рек,
Над мчащимся в
безбрежность мирозданьем,
Царит непобедимый
человек.
О, верю! Мы повсюду
бросим сети,
Средь мировых
неистощимых вод.
Пред будущим теперь мы
только дети.
Он – наш, он – наш,
лазурный небосвод!
3
Страшны мне звери, и
черви, и птицы,
Душу томит мне животный
их сон.
Нет, я люблю только
беглость зарницы,
Ветер и моря глухой
перезвон.
Нет, я люблю только
мертвые горы,
Листья и вечно-немые
цветы,
И человеческой мысли
узоры,
И человека родные черты.
4
Лишь демоны, да гении,
да люди,
Со временем заполнят все
миры,
И выразят в неизреченном
чуде
Весь блеск еще не
снившейся игры, –
Когда, уразумев себя
впервые,
С душой соприкоснутся
навсегда
Четыре полновластные
стихии: –
Земля, Огонь, и Воздух,
и Вода.
5
От бледного листка
испуганной осины
До сказочных планет, где
день длинней, чем век,
Все – тонкие штрихи
законченной картины,
Все – тайные пути
неуловимых рек.
Все помыслы ума –
широкие дороги,
Все вспышки страстные –
подъемные мосты,
И как бы ни были мы
бедны и убоги,
Мы все-таки дойдем до
нужной высоты.
То будет лучший миг безбрежных
откровений,
Когда, как лунный диск,
прорвавшись сквозь туман,
На нас из хаоса
бесчисленных явлений
Вдруг глянет снившийся,
но скрытый Океан.
И цель пути поняв,
счастливые навеки,
Мы все благословим
раздавшуюся тьму,
И, словно
радостно-расширенные реки,
Своими устьями, любя,
прильнем к Нему.
6
То будет таинственный
миг примирения,
Все в мире воспримет
восторг красоты,
И будет для взора не три
измерения,
А столько же, сколько
есть снов у мечты.
То будет мистический
праздник слияния,
Все краски, все формы
изменятся вдруг,
Все в мире воспримет
восторг обаяния,
И воздух, и Солнце, и
звезды, и звук.
И демоны, встретясь с
забытыми братьями,
С которыми жили когда-то
всегда,
Восторженно встретят
друг друга объятьями, –
И день не умрет никогда,
никогда!
7
Будут игры
беспредельные,
В упоительности цельные,
Будут песни колыбельные,
Будем в шутку мы
грустить,
Чтобы с новым упоением,
За обманчивым
мгновением,
Снова ткать с протяжным
пением
Переливчатую нить.
Нить мечтанья
бесконечного,
Беспечального, беспечного,
И мгновенного и вечного,
Будет вся в живых огнях,
И, как призраки
влюбленные,
Как-то
сладко-утомленные,
Мы увидим – измененные –
Наши лица – в наших
снах.
8
Идеи, образы,
изображенья, тени,
Вы, вниз ведущие, но
пышные ступени, –
Как змей сквозь вас
виясь, я вас люблю равно,
Чтоб видеть высоту, я
падаю на дно.
Я вижу облики в сосуде
драгоценном,
Вдыхаю в нем вино, с его
восторгом пленным,
Ту влагу выпью я, и по
златым краям
Дам биться отблескам и
ликам и теням.
Вино горит сильней –
незримое для глаза,
И осушенная – богаче,
ярче ваза.
Я сладко опьянен, и, как
лукавый змей,
Покинув глубь, всхожу...
Еще! Вот так! Скорей!
9
Я – просветленный, я
кажусь собой,
Но я не то, – я остров
голубой:
Вблизи зеленый, полный
мглы и бури,
Он издали являет цвет
лазури.
Я – вольный сон, я всюду
и нигде: –
Вода блестит, но разве
луч в воде?
Нет, здесь светя, я
где-то там блистаю,
И там не жду, блесну – и
пропадаю.
Я вижу все, везде встает
мой лик,
Со всеми я сливаюсь
каждый миг.
Но ветер как замкнуть в
пределах зданья?
Я дух, я маг, я страж
миросознанья.
10
Звуки и отзвуки, чувства
и призраки их,
Таинство творчества,
только что созданный стих.
Только что срезанный
свежий и влажный цветок,
Радость рождения – этого
пения строк.
Воды мятежились, буря гремела,
– но вот
В водной зеркальности
дышит опять небосвод.
Травы обрызганы с неба
упавшим дождем.
Будем же мучиться, в
боли мы тайну найдем.
Слава создавшему песню
из слез роковых,
Нам передавшему звонкий
и радостный стих!