Смерть,
медлительно-обманная,
Смерть, я ждал тебя
года,
Но для каждого ты
странная
И нежданная всегда.
Мне казалась упоительной
Мысль о том, что ты
придешь
И прохладою целительной,
Торжествуя, обоймешь.
И воздушною одеждою
Мне навеешь легкий мрак.
Нет, обманут я надеждою,
Ты придешь не так, не
так.
Как неведомое, грубое,
Ты возникнешь в тишине.
Как чудовище беззубое,
Ты свой рот прижмешь ко
мне.
И неловкими прижатьями
Этих скользких мертвых
губ,
Неотвратными объятьями
Превращен я буду в труп.
Но еще не
бессознательный,
Не затянутый во тьму,
И
мучительно-внимательный
К разложенью своему.
Вот, рука окоченелая
Точно манит и грозит,
Синевато-грязно-белая,
Искривилась... Гнусный
вид!
Вот, лицо покрылось
пятнами,
Восковою пеленой,
И дыханьями развратными
Гниль витает надо мной.
Отвратительно-знакомые
Щекотания у рта.
Это мухи! Насекомые!
Я их пища, их мечта!
И приходят ночи, низкие,
Как упавший потолок.
Где же вы, родные,
близкие?
Мир отпрянувший далек.
Глухо пали комья грязные,
Я лежу в своем гробу,
Дышат черви безобразные
На щеках, в глазах, на
лбу.
Как челнок, сраженный
мелями,
Должен медлить, должен
гнить,
Я недели за неделями
Рок бессилен изменить.
За любовь мою чрезмерную
К наслаждениям земным,
После смерти, с этой
скверною
Грешный дух неразлучим.
Целых семь недель
томления,
Отвращения, тоски,
Семь недель, до
избавления,
Рабство, ужас, и тиски!
Лишь одной отрадой
нищенской
Ад могу я услаждать:
Пред оградою
кладбищенской
Белой тенью в полночь
встать.