Константин Бальмонт. Да, я, наверно, жил не годы, а столетья...



Да, я, наверно, жил не годы, а столетья,
Затем что в смене лет встречая – и врагов,
На них, как на друзей, не в силах не глядеть я,
На вражеских руках я не хочу оков.

Нет, нет, мне кажется порою, что с друзьями
Мне легче жестким быть, безжалостным подчас: –
Я знаю, что для нас за тягостными днями
Настанет добрый день, с улыбкой нежных глаз.

За миг небрежности мой друг врагом не станет,
Сам зная слабости, меня простит легко.
А темного врага вражда, как тьма, обманет,
И упадет он вниз, в овраги, глубоко.

Он не узнает сам, как слаб он в гневе сильном.
О, величаются упавшие, всегда: –
Бродячие огни над сумраком могильным
Считает звездами проклятая Вражда.

Я знаю, Ненависть имеет взор блестящий,
И искры сыплются в свидании клинков.
Но мысль в сто крат светлей в минутности летящей,
Я помню много битв, и множество веков.

Великий Архимед, с своими чертежами,
Прекрасней, чем солдат, зарезавший его.
Но жалче – тот солдат, с безумными глазами,
И с беспощадной тьмой влеченья своего.

Мне жаль, что атом я, что я не мир – два мира! –
Безумцам отдал бы я все свои тела, –
Чтоб, утомясь игрой убийственного пира,
Слепая их душа свой тайный свет зажгла.

И, изумленные минутой заблужденья,
Они бы вдруг в себе открыли новый лик, –
И, души с душами, сплелись бы мы как звенья,
И стали б звездами, блистая каждый миг!




      Константин Бальмонт. ЧЕРНАЯ ОПРАВА (Сб. ЛИТУРГИЯ КРАСОТЫ)