Из всех картин, что
создал я для мира,
Всего желанней сердцу
моему
Картина – «Пробуждение
Вампира».
Я, право, сам не знаю,
почему.
Заветные ли в ней мои
мечтанья?
Двойной ли смысл? Не
знаю. Не пойму.
Во мгле полуразрушенного
зданья,
Где умерло величье
давних дней,
В углу лежит безумное
созданье, –
Безумное в жестокости
своей,
Бескровный облик с
алыми губами,
Единый – из
отверженных теней.
Меж демонов, как царь
между рабами,
Красивый демон, в
лунной полумгле,
Он спит, как спят
сокрытые гробами.
И всюду сон и
бледность на земле.
Как льдины, облака
вверху застыли,
И лунный проблеск
замер на скале.
Он спит, как странный
сон отжившей были,
Как тот, кто знал всю
роскошь красоты,
Как те, что где-то
чем-то раньше жили.
Печалью искаженные
черты
Изобличают жадность к
возбужденьям,
Изношенность душевной
пустоты.
Он все ж проснется к
новым наслажденьям,
От полночи живет он до
зари,
Среди страстей,
неистовым виденьем.
Но первый луч есть
приговор: «Умри».
И вот растет вторая
часть картины.
Вторая часть: их всех,
конечно, три.
На небе, как
расторгнутые льдины,
Стоит гряда воздушных
облаков.
Другое зданье. Пышные
гардины.
Полураскрыт гранатовый
альков.
Там женщина застыла в
страстной муке,
И грудь ее – как белый
пух снегов.
Откинуты изогнутые
руки,
Как будто милый жмется
к ней во сне,
И сладко ей, и страшно
ей разлуки.
А тот, кто снится, тут
же в стороне,
Он тоже услажден своей
любовью,
Но страшен он в
глядящей тишине.
К ее груди прильнув,
как к изголовью,
Он спит, блаженством
страсти утомлен,
И рот его окрашен алой
кровью.
Кто более из них двоих
влюблен?
Один во сне увидел
наслажденье,
Другой украл его – и
усыплен.
И оба не предвидят
пробужденья.
В лазури чуть бледнеют
янтари.
Луна огромна в далях
нисхожденья.
Еще не вспыхнул первый
луч зари.
Завершена вторая часть
картины.
Вампир не знал, что
всех их будет три.
На небесах, как тающие
льдины,
Бегут толпы разъятых
облаков,
У окон бьются нити
паутины.
Но окна сперты
тяжестью оков,
Бесстыдный день царит
в покоях зданья,
И весь горит
гранатовый альков.
Охвачена порывом
трепетанья,
Та, чья мечта была
роскошный пир,
Проснулась для
безмерного страданья.
Ее любил, ее ласкал –
вампир.
А он, согбенный, с
жадными губами,
Какой он новый вдруг
увидел мир!
Обманутый пленительными
снами,
Он не успел исчезнуть
в должный миг,
Чтоб ждать, до срока,
тенью меж тенями.
Заснувший дух
проснулся как старик.
Отчаяньем захваченный
мгновенным,
Не в силах удержать он
резкий крик.
Он жить хотел вовеки
неизменным,
И вдруг утратил силу
прежних чар,
И вдруг себя навек
увидел пленным, –
Увидев яркий солнечный
пожар!