Это было в оно время, по ту
сторону времен.
Жил Оника, супротивника себе не
ведал он,
Что хотелося ему, то и деялось,
И всегда во всем душа его
надеялась.
Так вот раз и обседлал он
богатырского коня,
Выезжает в чисто поле
пышноликое,
Ужаснулся, видит, стречу, словно
сон средь бела дня,
Не идет – не едет чудо,
надвигается великое.
Голова у чуда-дива человеческая,
Вся повадки, постать-стать как
будто жреческая,
А и тулово у чуда-то звериное,
Сильны ноги, и копыто лошадиное.
Стал Оника к чуду речь держать,
и чудо вопрошать:
«Кто ты? Царь или царевич? Или
как тебя назвать?»
Колыхнулася поближе тень
ужасная,
Словно туча тут повеяла
холодная:
«Не царевич я, не царь, я Смерть
прекрасная,
Беспосульная, бесстрастная, безродная.
За тобою». – Тут он силою булатною
Замахнулся, и на Смерть заносит
меч,
Отлетел удар дорогою обратною,
Меч упал, и силы нет в размахе
плеч.
«Дай мне сроку на три года,
Смерть прекрасная»,
Со слезами тут взмолился Воин к
ней.
«На три месяца, три дня» – мольба
напрасная –
«Три минутки». – Счет составлен,
роспись дней.
Больше нет ни лет, ни месяцев,
ни времени,
Ни минутки, чтоб другой наряд
надеть.
Будет. Пал Оника Воин с гулом
бремени.
Пал с коня. Ему мы будем память
петь.