В дни как жил я жизнью
горца, –
Покидая тайный грот,
Я с обветренных высот
Увидал Драконоборца.
Я шамана вопросил: –
«Как зовется этот
храбрый?»
Тот сказал: «У рыбы
жабры,
У людей же – звон кадил.
У небесных пташек –
крылья,
У зверей свирепый лик.
Этот храбрый мой
двойник,
Он сражает без усилья.
Мысль всегда, узнав
конец,
Хочет внешнего, отметин.
Этот призрак
беспредметен,
Если ж хочешь, то –
Боец».
Я ушел в свою пещеру,
Осудив его ответ.
Через двадцать сотен
лет,
Как годам познал я меру,
Снова бросив тайный
грот,
Глянул оком я дозорца,
И опять Драконоборца
Увидал с своих высот.
Тут я спрашивал сатира,
Как зовется он, – и сей
Мне ответствовал:
«Персей,
Меткоруб во славу мира,
Убиватель он Горгон».
Кто-то вдруг вскричал в
восторге:
«Лжет Сатир. Боец –
Георгий».
И пошел по миру звон.
Воздух горний, воздух
дольний
Фимиамный принял чад,
Слышу гномики бренчат,
Гул идет от колокольни.
В ульях бунт: украден
воск.
Я ушел в свою пещеру,
Всяк свою да знает веру,
Из костей сосу я мозг.
А кухонные остатки
Я скопляю, как предмет
Изысканий дальних лет.
Знаю, игры мысли сладки.
Лет две тысячи пройдет,
И опять я оком горца
Поищу Драконоборца: –
Не означен масок счет.