... Но будет
час, и светлый Зодчий,
Раскрыв
любовь,
Мое чело
рукою отчей
Поднимет
вновь.
Ю. Балтрушайтис
1
Атлантида потонула,
Тайна спрятала концы.
Только рыбы в час
разгула
Заплывут в ее дворцы.
Проплывают изумленно
В залах призрачных
палат.
Рыбий шабаш водят сонно,
И спешат к себе назад.
Лишь светящееся чудо,
Рыба черный солнцестрел,
От сестер своих оттуда
В вышний ринется предел.
Это странное созданье
Хочет с дна морей
донесть
Сокровенное преданье,
Об Атлантах спящих
весть.
Но, как только в зыби
внидет,
В чуде – чуда больше
нет,
Чуть верховный мир
увидит,
Гаснет водный самоцвет.
Выплывает диво-рыба,
В ней мертвеет бирюза,
Тело – странного изгиба,
Тусклы мертвые глаза.
И когда такое чудо
В Море выловит рыбак,
Он в руке горенье зуда
Будет знать как вещий
знак.
И до смерти будет сказку
Малым детям возвещать,
Чтобы ведали опаску,
Видя красную печать.
Детям – смех, ему –
обида.
Так в сто лет бывает
раз.
Ибо хочет Атлантида
Быть сокрытою от нас.
2
Я долго строил башню
Вавилона.
Воздвиг ее, как бы маяк
морской.
Один, в ночах, по
свиткам Небосклона,
Прочел строку за светлою
строкой.
Мне Зодиак явил
сплетенье смысла,
Что скрыт от спящих, там
внизу, людей.
Алмазные внеся в таблицы
числа,
Я магом был, звезда меж
звезд, Халдей.
Упился тайной, властвуя
царями,
Народы на народы
посылал.
И были царства мне в
ночах кострами,
И выпил я пурпуровый
фиал.
Когда же царь один хотел
быть выше,
Чем я, кем все держалися
цари,
Почаровал с высот я в
лунной нише,
И царь надменный умер до
зари.
Другой же, не поняв, что
перемена
Властей – в уме того,
кто звездочет,
Возмнил себя скотом, и
ел он сено,
А я смотрел, как Млечный
Путь течет.
Но вот, но вот, хоть
всех я был сильнее,
И тайну тайн качал в
моих ночах,
Не полюбила вещего
Халдея
Истар Земли с Вселенною
в очах.
И как горит блестящая
Денница
Не Солнцу, а себе или
Луне,
Как к белой птице белая
льнет птица,
Лишь труп ее был чарой
предан мне.
Под Месяцем
ущербно-наклоненным,
И заострившим в смертный
бой рога,
С отчаяньем, с восторгом
исступленным,
Я внял, что Вечность
бьется в берега.
Но я-то был бездонный и
безбрежный,
Лишь Я ночное было мой
закон, –
И я ласкал тот труп
немой и нежный,
И, взяв свое, я проклял
Вавилон.
Я произвел смешение
языков,
Людей внизу в зверей я
превратил,
И пала башня в слитном
гуле кликов,
И падал в вышнем Небе
дождь светил.
Мой Вавилон, с висячими
садами,
Мой Вавилон, в венце
блестящих звезд,
Несытый, хоть
пресыщенный, страстями, –
Ты пал, – река бежит, –
но сорван мост.
3
Я красивее проснулся,
выйдя снова из могил,
По желанью Озириса, там,
где свежий дышит Нил.
Я в веселые охоты
устремил свой юный дух,
Мне служили бегемоты,
чада творческих Старух.
Полюбив, как бога,
Солнце, жизнь приняв, как все – мое,
Я метал в вождей
враждебных меткострельное копье.
И от Севера до Юга, от
морей до жарких стран,
Улыбалась мне подруга,
изгибая стройный стан.
Строя пышные гробницы,
так я пляску полюбил,
Что и в смерти мне
плясуньи говорят о пляске сил.
От земного скарабея я
узнал, как строить дом,
Я от сокола разведал,
мне идти каким путем.
Я искусству жаркой
схватки научился у быка,
И в любви ли, или в
битве, жизнь казалась мне легка.
И пред тем как снизойду
я вместе с милой в верный гроб,
Я помчусь за быстрым
стадом легконогих антилоп.
Так сказал я, – так и
сделал. Верен в слове Фараон.
Сыну Солнца светит
Солнце. Тот, кто любит, счастлив он.
Чары мумий служат миру.
Смерть – до Жизни свет стремит.
В вещей думе спит
Пустыня. Весть идет от Пирамид.
4
Ибис верный улетел к
истокам рек,
Изменен пожаром мыслей
человек,
Но повсюду, где он
бродит без конца,
В самой смерти сын
находит лик Отца.
И смиренный, с умилением
припав
К черным глыбам, что
дают нам зелень трав,
Ты услышишь – слышьте,
братья, мой завет, –
Все услышат весть Земли,
что Смерти нет.
Лишь любите, полюбите
сказку дня,
Полюбите, хоть
случайность, хоть меня,
В глуби глянув, я вам
правду говорю,
Ночь всегда ведет
румяную зарю.
До Египта наши ласточки
летят,
А весной опять их
встретит ждущий взгляд,
Наши жизни это игры в
честь Творца,
Сыну Солнца светит
Солнце без конца.