У
Тучкова моста жил художник,
Бородато-пухлое
дитя.
Свежий
и румяный, как пирожник,
Целый
день работал он свистя:
Медь
травил шипящей кислотою,
Затирал
на досках пемзой фон,
А
потом, упершись в пол пятою,
Налегал
на пресс, как грузный слон.
Зимний
ветер хныкал из-под вьюшки.
Вдоль
лазурно-снежного окна
В
ряд стояли русские игрушки –
Сказочная,
пестрая страна:
Злой
Щелкун с башкою вроде брюквы,
Колченогий
в яблоках конек,
Ванька-встанька
с пузом ярче клюквы
И
олифой пахнущий гусек.
В
уголке медведь и мужичонка
В
наковальню били обухом,
А
Матрешка, наглая бабенка,
Распускала
юбки кораблем...
Разложивши
влажные офорты,
Отдыхал
художник у окна:
Щелкуна
пощелкает в ботфорты,
Попищит
собачкой. Тишина...
Пыль
обдует с глиняных сщистулек,
Двухголовой
утке свистнет в зад,
Передвинет
липовых бабулек
И
зевнет, задрав плечо назад.
Поплывет
весна перед глазами –
Пензенская
ярмарка, ларьки,
Крестный
ход, поддевки с образами
И
гармонь, и знойные платки...
За
окном декабрь. Вся даль – в закате.
Спит
Нева под снежною фатой.
Между
рам, средь гаруса на вате,
Янтареет
рюмка с кислотой.
Тихо
снял с гвоздя художник бурку –
Синей
стужей тянет из окна –
И
пошел растапливать печурку,
Чтоб
сварить с корицею вина.