Я был царевичем из
сказки,
Всех мимоходом мог
любить,
И от завязки до развязки
Вел тонко-шелковую нить.
Хотел громов, мне были
громы,
Хотел мечты, плыла Луна,
И в голубые водоемы
Лилась от Бога тишина.
Но, мир по прихоти
целуя,
Я встретил белого коня,
Его причудливая сбруя
Вдруг озадачила меня.
Чтобы горячий зверь,
который
Огню и буре побратим,
В такие был одет уборы,
Он, чей порыв неукротим.
Глаза газели, грудь
девицы,
И шея лебедя, а хвост
Метал июльские зарницы
И огнепыль падучих
звезд.
А перепевный звон
подковы,
Обутых в звук руды
копыт,
Был вечно старый, вечно
новый,
Как стебель, вставший
из-под плит.
И на таком-то, вне
закона
И вне сравненья, скакуне
Кроваво-красная попона
Уродством показалась
мне.
На этом диве
превосходства,
Кому меж звезд была
тропа,
Седло являло с гробом
сходство,
Подвески были черепа.
А кто в седле, понять
нельзя мне,
Нельзя мне было в миг
чудес:
Закрыв глаза, я лег на
камни,
Открыл глаза, а конь
исчез.
Лишь перепевною подковой
Звенел он где-то
вдалеке.
И вот уж ниткою суровой
Стал тонкий шелк в моей
руке.
Уж не царевич я
медвяный,
Я бедный нищий на пути,
Не знающий, в какие
страны
За подаянием идти.
Мне сказки больше
незнакомы.
Лишь греза молится одна,
Чтоб в голубые водоемы
Лилась от Бога тишина.