Я стал как тонкий
бледный серп Луны,
В ночи восстав от
пиршества печалей.
Долг. Долг. Должна. Я
должен. Мы должны.
Но я пришел сюда из
вольных далей.
Ты, Сильный, в чье лицо
смотрю сейчас,
Пытуй меня, веди путем
ордалий.
В мои глаза стремя
бездонность глаз,
К ордалиям он вел
тропинкой сонной:
Весы, огонь, вода,
полночный час,
Отрава, плуг в отрезе
раскаленный,
Сосуд с водой, где идол
вымыт был,
Змея, и губы, и цветок
замгленный.
Их десять, страшных, в
капище, кадил,
Их десять,
совершеннейших пытаний,
Узлов, острий, их
десять в жерлах сил.
Вот, углубилось зеркало
гаданий.
Став на весы, качался
я, звеня,
Был взвешен, найден
легче воздыханий.
Прошел через сплетения
огня,
И, вскрикнув, вышел с
ликом обожженным.
В воде, остыв, забыл о
цвете дня.
В полночный час я весь
был запыленным,
Меж тем как к Тайной
Вечери я шел.
Я выпил яд, и утонул в
бездонном.
Горячим плугом, возле
серых сел,
Вспахал такую пашню,
что поныне
Там только жгучий
стебель рос и цвел.
Сосуд с водой, где идол
был, в гордыне
Я опрокинул, влага
потекла,
Семь дней пути лишь
цвет цветет полыни.
Змея свила мне тридцать
три узла,
И я возник посмешищем
дракона,
Дробя собой без счета
зеркала.
Я губы пил, но я не
видел лона,
К которому я весь
приник, дрожа,
Отверг губами губы, в
вихре стона.
И длинная означилась
межа,
На ней цветок был,
царственник замгленный,
Коснулся, цвет его был
шар ежа.
Я десять воплей издал
исступленный,
Я десять, в пытке,
разорвал узлов,
И был один, дрожащий,
побежденный.
А в зыбях сна был гул
колоколов.