Наклонилась, изогнулась,
распахнулась, и опять
В прежнем лике
неподвижна, вся – лелейных тайн печать.
Покачнулась и дохнула
всею свежестью весны,
Забелела благовонно
ткань воздушной белизны.
Наклонилась, и, объята
дрожью легкою, она
Вся внимает, как ей
звонко без конца поет струна,
Это кто же? Та, в ком
нежность, с тем, кто хочет ей владеть?
С кем вдвоем цвести
желанно и заткать мгновенье в сеть?
Нет, другое. Это
только, в сладком млении своем,
В вешнем вихре ветка
вишни в перекличке со шмелем.