От сентября до сентября
Мой старый год и год мой
новый.
От своевольного царя
Иной ваш счет. А я не
зря
От сентября до сентября
Свиваю нить моей основы,
В листе мне золотом конец,
В опавших листьях мне начало.
В багряной осени – венец.
Я отдыхаю, мудрый жнец.
И чу, синица, мой певец,
Хрустальным звоном зазвучала.
Бродяга-ветер у ворот,
Но крепко заперты
амбары.
Зерно к зерну –
вернейший счет
Того, что было, что
придет.
В знак году новому – не
лед,
Зерно дает мне год мой
старый.
Святыня ржи, овес, ячмень
И россыпь желтая пшеницы –
Мой годовой свершенный день,
Мой старый год – немая сень
Над замиреньем деревень
И улетающие птицы.
По льду люблю я быстрый
бег,
Порошу первую и сани.
Но старый год мой,
полный нег,
Пред тем как выбелить
свой снег
И долгий мне сковать
ночлег,
Являет весь размах
сверканий.
Последним годовым огнем
Леса он превращает в терем.
Заморским сыплет янтарем
И в землю брошенным зерном,
Его мы озимью зовем
И ей мы в перезимье верим.
В знак году новому горя,
Он яблок дал мне в
кладовую.
В них благовонная заря.
Ранет. Антоновка. Не
зря,
Я славлю злато сентября,
В багряности
благовествую.
Рубин анисовки красив.
Кусни. Тут прямо – губы в губы.
Арабка. Восковой налив.
Фонарик, диво между див.
От яблок я душист и жив.
Я не Адам. Мой рай – сугубый.
Огонь и в поле, и в
избе, –
Поет о сентябре былина.
Но есть ущерб в его
судьбе,
И кем-то молвлено в
журьбе: –
Одна есть ягода в тебе,
И та – лишь горькая
рябина.
Кто это молвил, очень прав,
Но речь его скользнула с краю.
Находчив деревенский нрав.
И, для продления забав,
С огнистым горькое смешав,
Рябиновку я наливаю,
Итак, вы видите, не зря
Здесь ходит стих мой
скороходом.
Но что ж? Не рознь
календаря,
А дух един – для нас
заря.
Тесней. И, жизнь боготворя,
Воскликнем дружно: С
Новым Годом!