Я всегда убаюкан колыбельною песней,
Перед тем как в
ночи утонуть,
Где, чем дальше от яви, тем странней и чудесней
Открывается
сказочный путь.
В дни как был я ребенком, это голос был няни,
Уводивший меня в
темноту,
Где цветы собирал я для певучих сказаний,
Их и ныне в
венок я сплету.
В дни как юношей был я, мне родные деревья
Напевали
шуршаньем вершин,
И во сне уходил я в неземные кочевья,
Где любимый я
был властелин.
А поздней и позднее все грозней преступленья
Завивали свой
узел кругом.
Но слагала надежда колыбельное пенье
И журчала во мне
родником.
И не знаю, как это совершилось так скоро,
Что десятки я
лет обогнул.
Но всегда пред дремотой слышу пение хора,
Голосов
предвещающих гул.
А теперь, как родная так далеко Светлана,
И на чуждом живу
берегу,
Я всегда засыпаю под напев Океана,
Но в ночи – на
родном я лугу.
Я иду по безмерным распростертым просторам,
И, как ветер
вокруг корабля,
Возвещают мне реки, приближаясь к озерам,
Что бессмертна
Родная Земля.
А безмерная близко расплескалась громада,
И всезвездный
поет небосвод,
Что ниспосланный путь мой весь измерить мне надо
И Светлана меня
позовет.