Под небом Италии вы
рождены,
Мои серебристые песни!
И блеском и светом они
рождены,
В них все отразилось
широко:
И нега и синь
средиземной волны,
И яркие краски
востока.
Проникнуты солнечным
зноем они...
Пусть веет от этих
страниц же
Тем «югом», который
так страстно манил
Великого Фридриха
Ницше.
Тем «югом» искусства,
ума, красоты,
Свободным, языческим
югом,
К которому с детства
стремились мечты
С мистическим странным
испугом.
И все, что ребенком
манило меня,
Чем сердце бывало
томимо,
Все то воплотилось
позднее в одном
Сияющем имени Рима.
И вот я свободен. Весь
мир предо мной
И всюду мне вольная
воля.
С ликующей песней, с
мешком за спиной
Я шел по долинам
Тироля.
На бархате
ярко-зеленых лугов
Красивые церкви
белели,
А выше, на фоне
сияющих льдов,
Синели зубчатые ели.
«В Италию!» – громко
звенело в ушах,
«В Италию!» – птицы
мне пели,
«В Италию» – тихо
шуршали кругом
Мохнатые старые ели.
Я шел через мхи в
полумраке лесном,
Где сыростью пахло и
гнилью,
Где тонкою нитью висел
водопад,
Дробясь серебристою
пылью.
Кровавым потоком меж
темных громад
Сползают альпийские
розы,
Сверкает и воет внизу
водопад,
Склоняются ветви
березы.
Родная березка! она
здесь в горах
Казалась такой
иностранкой,
Изгнанницей бедной в
далеком краю,
Застенчивой русской
крестьянкой.
В траве – бесконечные
точки цветов,
Как в светлых пейзажах
Беклина –
Мильоны фиалок, ирисов
и роз,
Нарциссов, тюльпанов и
тмина.
Все выше! Веселая
зелень долин
Уходит от вашего
взгляда.
По узким краям
недоступных стремнин
Сползает далекое
стадо.
Коровы и овцы глядят
на людей
С большим любопытством
своими
Большими глазами. Я
как-то в горах
Совсем очарован был
ими.
Они всей толпой
окружили меня,
Почтительно руки
лизали;
Я даже подумал сперва,
что они
Стихи мои, верно,
читали.
Друзья же мои убедили
меня,
Что я глубоко
ошибался,
Что это звук «м-м-э»,
повторяемый мной,
Им чем-то родным
показался.
<Июнь 1901
Майорка>