День проходил, как
всегда:
В сумасшествии тихом.
Все говорили кругом
О болезнях, врачах и
лекарствах.
О службе рассказывал
друг,
Другой – о Христе,
О газете – четвертый.
Два стихотворца (поклонники Пушкина)
Книжки прислали
С множеством рифм и
размеров.
Курсистка прислала
Рукопись с тучей
эпиграфов
(Из Надсона и символистов).
После – под звон
телефона –
Посыльный конверт
подавал,
Надушенный чужими
духами.
Розы поставьте на стол,
Написано было в записке,
И приходилось их ставить
на стол...
После – собрат по перу,
До глаз в бороде
утонувший,
О причитаньях у южных
хорватов
Рассказывал долго.
Критик, громя футуризм,
Символизмом шпынял,
Заключив реализмом.
В кинематографе вечером
Знатный барон целовался
под пальмой
С барышней низкого
званья,
Ее до себя возвышая...
Все было в отменном
порядке.
Он с вечера крепко уснул
И проснулся в другой
стране.
Ни холод утра,
Ни слово друга,
Ни дамские розы,
Ни манифест футуриста,
Ни стихи пушкиньянца,
Ни лай собачий,
Ни грохот тележный, –
Ничто, ничто
В мир возвратить не
могло...
И что поделаешь, право,
Если отменный порядок
Милого дольнего мира
В сны иногда погрузит,
И в снах этих многое
снится...
И не всегда в них такой,
Как в мире, отменный
порядок...
Нет, очнешься порой,
Взволнован, встревожен
Воспоминанием смутным,
Предчувствием тайным...
Буйно забьются в мозгу
Слишком светлые мысли...
И, укрощая их буйство,
Словно пугаясь чего-то,
– не лучше ль,
Думаешь ты, чтоб и новый
День проходил, как всегда:
В сумасшествии тихом?
24 мая 1914