Когда осилила тревога,
И он в тоске обезумел,
Он разучился славить
Бога
И песни грешные запел.
Но, оторопью обуянный,
Он прозревал, и смутный
рой
Былых видений, образ
странный
Его преследовал порой.
Но он измучился – и
ранний
Жар юности простыл – и
вот
Тщета святых
воспоминаний
Пред ним медлительно
встает.
Он больше ни во что не
верит,
Себя лишь хочет
обмануть,
А сам – к моей блаженной
двери
Отыскивает вяло путь.
С него довольно славить
Бога –
Уж он – не голос, только
– стон.
Я отворю. Пускай немного
Еще помучается он.
10 декабря 1915