Ты твердишь, что я
холоден, замкнут и сух,
Да, таким я и буду с
тобой:
Не для ласковых слов я
выковывал дух,
Не для дружб я боролся
с судьбой.
Ты и сам был когда-то
мрачней и смелей,
По звездам прочитать ты
умел,
Что грядущие ночи –
темней и темней,
Что ночам неизвестен
предел.
Вот – свершилось. Весь
мир одичал, и окрест
Ни один не мерцает
маяк.
И тому, кто не понял
вещания звезд, –
Нестерпим окружающий
мрак.
И у тех, кто не знал,
что прошедшее есть,
Что грядущего ночь не
пуста, –
Затуманила сердце
усталость и месть,
Отвращенье скривило уста...
Было время надежды и
веры большой –
Был я прост и доверчив,
как ты.
Шел я к людям с
открытой и детской душой,
Не пугаясь людской
клеветы...
А теперь – тех надежд
не отыщешь следа,
Все к далеким звездам
унеслось,
И, к кому шел с
открытой душою тогда,
От того отвернуться
пришлось.
И сама та душа, что,
пылая, ждала,
Треволненьям отдаться
спеша, –
И враждой, и любовью
она изошла,
И сгорела она, та душа.
И осталось – улыбкой
сведенная бровь,
Сжатый рот и печальная
власть
Бунтовать ненасытную
женскую кровь,
Зажигая звериную
страсть...
Не стучись же напрасно
у плотных дверей,
Тщетным стоном себя не
томи.
Ты не встретишь участья
у бедных зверей,
Называвшихся прежде
людьми.
Ты – железною маской
лицо закрывай,
Поклоняясь священным
гробам,
Охраняя железом до
времени рай,
Недоступный безумным
рабам.
9 июня 1916