Когда я стал дряхлеть и
стынуть,
Поэт, привыкший к
сединам,
Мне захотелось
отодвинуть
Конец, сужденный
старикам.
И я опять, больной и
хилый,
Ищу счастливую звезду.
Какой-то образ, прежде
милый,
Мне снится в старческом
бреду.
Быть может, память
изменила,
Но я не верю в эту ложь,
И ничего не пробудила
Сия пленительная дрожь.
Все эти россказни далече
–
Они пленяли с юных лет,
Но старость мне согнула
плечи,
И мне смешно, что я
поэт...
Устал я верить жалким
книгам
Таких же розовых
глупцов!
Проклятье снам!
Проклятье мигам
Моих пророческих стихов!
Наедине с самим собою
Дряхлею, сохну, душит
злость,
И я морщинистой рукою
С усильем подымаю
трость...
Кому поверить? С кем
мириться?
Врачи, поэты и попы...
Ах, если б мог я
научиться
Бессмертной пошлости
толпы!
4 июня 1903. Bad Nauheim