1
С ней уходил я в море,
С ней покидал я берег,
С нею я был далеко,
С нею забыл я близких...
О, красный парус
В зеленой дáли!
Черный стеклярус
На темной шали!
Идет от сумрачной
обедни,
Нет в сердце крови...
Христос, уставший крест
нести...
Адриатической любови –
Моей последней –
Прости, прости!
9 мая 1909
2
Евг. Иванову
Холодный ветер от лагуны.
Гондол безмолвные гроба.
Я в эту ночь – больной и
юный –
Простерт у львиного
столба.
На башне, с песнию
чугунной,
Гиганты бьют полночный
час.
Марк утопил в лагуне
лунной
Узорный свой иконостас.
В тени дворцовой
галереи,
Чуть озаренная луной,
Таясь, проходит Саломея
С моей кровавой головой.
Все спит – дворцы,
каналы, люди,
Лишь призрака скользящий
шаг,
Лишь голова на черном
блюде
Глядит с тоской в
окрестный мрак.
Август 1909
3
Слабеет жизни гул
упорный.
Уходит вспять прилив
забот.
И некий ветр сквозь
бархат черный
О жизни будущей поет.
Очнусь ли я в другой
отчизне,
Не в этой сумрачной
стране?
И памятью об этой жизни
Вздохну ль когда-нибудь
во сне?
Кто даст мне жизнь?
Потомок дожа,
Купец, рыбак, иль иерей
В грядущем мраке делит
ложе
С грядущей матерью моей?
Быть может, венецейской
девы
Канцоной нежной слух
пленя,
Отец грядущий сквозь
напевы
Уже предчувствует меня?
И неужель в грядущем
веке
Младенцу мне – велит
судьба
Впервые дрогнувшие веки
Открыть у львиного
столба?
Мать, что поют глухие
струны?
Уж ты мечтаешь, может
быть,
Меня от ветра, от лагуны
Священной шалью
оградить?
Нет! Все, что есть, что
было, – живо!
Мечты, виденья, думы –
прочь!
Волна возвратного
прилива
Бросает в бархатную
ночь!
26 августа 1909