Не лукавь же, себе
признаваясь,
Что на миг ты был полон
одной,
Той, что встала тогда,
задыхаясь,
Перед редкой и сытой
толпой...
Что была, как печаль,
величава
И безумна, как только
печаль...
Заревая Господняя слава
Исполняла священную
шаль...
И в бедро уперлася
рукою,
И каблук застучал по
мосткам,
Разноцветные ленты рекою
Буйно хлынули к белым
чулкам...
Но, средь танца
волшебств и наитий,
Высоко занесенной рукой
Разрывала незримые нити
Между редкой толпой и
собой,
Чтоб неведомый северу
танец,
Крик Handá и язык кастаньет
Понял только влюбленный
испанец
Или видевший Бога поэт.
Октябрь 1912