Марии Павловне Ивановой
Под насыпью, во рву
некошенном,
Лежит и смотрит, как
живая,
В цветном платке, на
косы брошенном,
Красивая и молодая.
Бывало, шла походкой
чинною
На шум и свист за
ближним лесом.
Всю обойдя платформу
длинную,
Ждала, волнуясь, под
навесом.
Три ярких глаза
набегающих –
Нежней румянец, круче
локон:
Быть может, кто из
проезжающих
Посмотрит пристальней
из окон...
Вагоны шли привычной
линией,
Подрагивали и
скрипели;
Молчали желтые и
синие;
В зеленых плакали и
пели.
Вставали сонные за
стеклами
И обводили ровным
взглядом
Платформу, сад с
кустами блеклыми,
Ее, жандарма с нею
рядом…
Лишь раз гусар, рукой
небрежною
Облокотясь на бархат
алый,
Скользнул по ней
улыбкой нежною...
Скользнул – и поезд в
даль умчало.
Так мчалась юность
бесполезная,
В пустых мечтах
изнемогая...
Тоска дорожная,
железная
Свистела, сердце
разрывая...
Да что – давно уж
сердце вынуто!
Так много отдано
поклонов,
Так много жадных
взоров кинуто
В пустынные глаза
вагонов...
Не подходите к ней с
вопросами,
Вам все равно, а ей –
довольно:
Любовью, грязью иль
колесами
Она раздавлена – все
больно.
14 июня 1910