Минувший день,
склоняясь головой,
Мне говорит: «Я
умираю. Новый
Уже идет в порфире
огневой.
Ты прожил день унылый
и суровый.
Лениво я влачил за
часом час:
Рассвет был хмур и
тускл закат багровый.
За бледным полднем
долго вечер гас;
И для тебя все миги
были скудны,
Как старый, в детстве
читанный, рассказ.
Зато со мной ты путь
прошел нетрудный,
И в час, когда мне –
смерть, и сон – тебе,
Мы расстаемся с
дружбой обоюдной.
Иным огнем гореть в
твоей судьбе
Другому дню, тому, кто
ждет на смене.
Зловещее я слышу в
ворожбе
Угрюмых парк. О, бойся
их велений!
Тот день сожжет, тот
день тебя спалит.
Ты будешь, мучась,
плакать об измене,
В подушки прятать свой
позор и стыд,
И, схвачен вихрем
ужаса и страсти,
Всем телом биться о
ступени плит!
Но день идет. Ты – у
него во власти.
Так молви мне:
„прости“, как другу. Я –
День без восторгов, но
и без несчастий!»
В смущеньи слушаю;
душа моя
Знакомым предвкушением
объята
Безумной бури в бездне
бытия…
Как эти штормы я любил
когда-то.
Но вот теперь в душе
веселья нет,
И тусклый день жалею
я, как брата,
Смотря с тоской, что
теплится рассвет.
28 марта 1915