Как царственно в разрушенном
Мемфисе,
Когда луна, тысячелетий
глаз,
Глядит печально из
померкшей выси
На город, на развалины,
на нас.
Ленивый Нил плывет, как
воды Стикса;
Громады стен
проломленных хранят
Следы кирки неистового
гикса;
Строг уцелевших
обелисков ряд.
Я – скромный гость из
молодой Эллады,
И, в тихий час
таинственных планет,
Обломки громкого былого
рады
Шепнуть пришельцу
горестный привет:
«Ты, странник из земли,
любимой небом,
Сын племени, идущего к
лучам, –
Пусть ты клянешься Тотом
или Фебом,
Внимай, внимай, о
чужестранец, нам!
Мы были горды, высились
высоко,
И сердцем мира были мы в
веках, –
Но час настал, и вот,
под бурей Рока,
Погнулись мы и полегли
во прах.
В твоей стране такие же
колонны,
Как стебли, капителью
расцветут,
Падет пред ними путник
удивленный,
Их чудом света люди
назовут.
Но и твои поникнут в
прах твердыни,
Чтоб после путники иной
страны,
Останки храмов видя
средь пустыни,
Дивились им, величьем
смущены.
Быть может, в землях их
восстанут тоже
Дворцы царей и капища
богов, –
Но будут некогда и те
похожи
На мой скелет,
простертый меж песков.
Поочередно скиптр
вселенской славы
Град граду уступает. Не
гордись,
Пришелец. В мире все на
время правы,
Но вечно прав лишь тот,
кто держит высь!»
Торжествен голос
царственных развалин,
Но, словно Стикс,
струится черный Нил.
И диск луны, прекрасен и
печален,
Свой вечный путь вершит
над сном могил.
1913