Пророк, чей грозный
нимб ваятель
Рогами поднял над
челом,
Вождь, полубог,
законодатель, –
Все страшно в облике
твоем!
Твоя судьба – чудес
сплетенье,
Душа – противоречий
клуб.
Ты щедро расточал
веленья,
Ты был в признаньях
тайных скуп.
Жрецами вражьими
воспитан,
Последней тайны
приобщен,
И мудростью веков
напитан, –
Ты смел смотреть во
глубь времен.
Беглец гонимый, сын
рабыни,
Чужих, безвестных стад
пастух,
Ты с Богом говорил в пустыне,
Как сын с отцом, как с
духом дух.
Ты замысл,
гордо-необычный,
Как новый мир, таил в
себе,
И ты, пришлец,
косноязычный,
Царю пророчил о
судьбе.
Пастух, – ты
требовал народа,
Раб, – совершал
ты чудеса.
Тебе содействуя,
природа
Тьмой облекала небеса.
Вчера преступник,
нынче принят
Как вождь, ты был
гордыни полн:
Ты знал, что жезл
взнесешь, и сгинет
Погоня меж взметенных
волн.
Но что ж, несытый, ты
замыслил?
Тысячелетий длинный
строй
Ты взмерил, взвесил и
исчислил,
Как свой удел, как
жребий свой.
Народ пастуший и
бездомный,
Толпу, бродящую в
песках,
На подвиг страшный и
огромный
Ты дерзостно обрек в
веках.
Сказал: «Ты сломишь
все препоны!
Весь этот мир, он –
мой, он – наш!
Я дам тебе мои законы,
–
Ты их вселенной
передашь!
Что может мира жалкий
житель?
И что могу – я,
человек?
Ты будь моей мечты
хранитель.
Теперь, потом, в
веках, вовек!»
Назначив цель, ты, год
за годом,
Водил в пустыне
племена,
Боролся со своим
народом,
Крепил умы и рамена;
Великий, строгий,
непонятный,
Учил мятущихся детей,
Готовил их на подвиг
ратный,
Воспитывал ловцов
людей.
И день настал. В дали
туманной,
Ты, с Нево, взорами
обвел
Далекий край
обетованный,
Поник челом и отошел.
Твой лик,
спокойно-помертвелый,
Взирал на ближний
Галаад,
Но знал ты, что во все
пределы
Твои глаголы долетят.
Какие б племена ни
встали,
Какие б ни пришли
века,
Им всем вручит твои
скрижали
Твоих наместников
рука!
Как древле, грозный и
безмерный,
Над буйным миром ты
стоишь,
И свой народ, поныне
верный,
Ведешь державно и
хранишь.
Декабрь 1911