Все шло – точь-в-точь
обыкновенное:
были дома нахлобучены;
Трамвай созвонен с
телегой,
прохожим наперекор;
И дождь мокроснежьего
бега
ставил рекорд.
Но глаза! глаза в полстолетие
партдисциплине не обучены:
От книг, из музеев, со
сцены –
осколки (как ни голосуй!),
Словно от зеркала
Г.-Х. Андерсена,
засели в глазу.
Над желто-зелеными
лотос-колоннами,
над всякими Ассурбанипалами, –
Вновь хмурился, золото-эбур,
Фидиев Zeus,
И на крае Негдинной –
зебу,
малы, как в цейс.
Как же тут стиху не
запутаться
между Муданиями и Рапаллами,
Если оппозиции Марса
(о наука!) –
раз в пятнадцать лет,
И в Эгейю у старого
Кука
взять невозможно билет!
Поэту что ж
посоветовать? –
настежь, до наголо помыслы!
Отсчитывай пульс по
минутам:
сорок, восемьдесят, сто!
Хотя бы по линзам,
выгнутым и вогнутым,
иначе постановило С.Т.О.
Доныне, – пусть
проволоки перепутаны, –
мы
– охотники пó смолы!
Где Октябрь загудел
впросонки
человечества, я учу –
Собирать вдоль мировой
Амазонки
золотой каучук.
19 ноября 1922