Развертывается скатерть,
как в рассказе о Савле,
Десятилетия и страны
последних эпох;
Что ни год, он сраженьем
промочен, прославлен,
Что ни дюйм, след
оставил солдатский сапог.
Война на Филиппинах;
война в Трансваале;
Русско-японская драма;
гром на сцене Балкан;
Наконец, в грозном
хоре, – был трагичней едва ли,
Всеевропейский,
всемирный кровавый канкан!
Но всхлип народов
напрасен: «поторговать бы мирно!»
Вот Деникин, вот
Врангель, вот Колчак, вот поляк;
Вот и треск турецких
пулеметов под Смирной,
А за турком, таясь, снял
француз шапокляк.
Жизнь, косясь в
лихорадке, множит подсчеты
Броненосцев, бипланов,
мортир, субмарин…
Человечество – Фауст!
иль в музеях еще ты
Не развесил вдосталь
батальных картин?
Так было, так есть…
неужели так будет?
«Марш!» и «пли!» – как
молитва! Первенствуй, капитал!
Навсегда ль гулы армий –
музыка будней?
Красный сок не довольно
ль поля пропитал?
Пацифисты лепечут, в
сюртуках и во фраках;
Их умильные речи – с
клюквой сладкий сироп…
Но за рынками гонка –
покрепче арака.
Хмельны взоры Америк,
пьяны лапы Европ!
<1923>